— Что-то не так? — Лери внимательно смотрела на меня.
— Не нравится мне тут, — призналась я, — вроде явной угрозы нет, но все равно не спокойно. Почему вы выбрали это место?
— Здесь в конце года всегда много свечного кустарника. Он долго горит и дает хороший свет и тепло. Я понимаю, что приют, где воспитывают бытовых магов, не должен жаловаться на отсутствие удобств, но тратить силы девочек пока рано, они должны сначала освоить свой дар. А я и лэри Аника не всесильны, потому приходится использовать подручные средства.
— Не объясняйте этого, лэри Мэй. Пока нам в младшей школе не привезли камни для обогрева, мы сами грели свой дом. Я загляну к вам на днях, покажу пару заклинаний, и брат со своей магией огня тоже поможет. Зима в этом году будет очень холодной. Нельзя остаться без тепла.
— Почему? Почему вы помогаете нам? — Я удивленно посмотрела на нее. — Я, правда, не понимаю. Мы не владеем большими силами, но сначала вы помогли с сервизом, потом убедили лэри Сильвану оставить меня и мой дом в покое, вы стали открывать нам порталы и помогли собрать богатый урожай и хорошо подготовиться к зиме. А сейчас эта помощь с обогревом. Я же не могу ничего дать вам взамен…
— Это не для вас, — тихо ответила я. — Вернее, если это вам помогает, то я рада, но моя задача помочь этим детям. Вы же им решились помогать. Я не могу взять на воспитание этих крох, но я могу помочь вам содержать и оберегать их, разве это плохо.
— Но вы так молоды, вам бы об учебе думать да на свидания бегать.
— И это говорит мне лэри, что была всего на пару лет старше меня, когда взяла на воспитание первых девочек? — Пожала я плечами. — Я тоже не могу понять, почему вы тогда не стали думать об учебе и свиданиях.
Лэри Мэй отвернулась, я не стала настаивать и запустила новое сканирование территории, все же нервное напряжение не уходило.
— Мне было семнадцать лет, когда я впервые влюбилась, — тихий голос лэри заставил меня вздрогнуть, слишком много боли в нем сквозило. — Моя семья не одобрила моего выбора. Вернее, была недовольна тем, что я полюбила караванщика.
Его уделом были путешествия и дороги. Мне это казалось таким романтичным, а моя семья надеялась, что я обрету свое семейное счастье в нашем городе. Но окрыленная чувствами, я закрыла глаза и бросилась во взрослую жизнь.
С каждым днем мы уезжали все дальше и дальше от моего родного дома. Я, домашняя девочка, воспитанная двумя учителями средней школы, самоотверженно привыкала к жизни в караване. Старалась не вскрикивать по ночам, когда слышала диких зверей за пределами лагеря, моя бытовая магия облегчала жизнь путешественникам, и я всегда искала возможность порадовать мужа, а он всегда приносил мне что-то интересное.
Когда ты искренне любишь и любима, все переносится легче. Мой муж поддерживал меня во всем и, несмотря на то, что я оказалась вдали от привычного мира, была искренне счастлива. Полюбила простор дорог, новые встречи. Я прожила в караване больше двух лет, когда потеряла друзей, мужа и ребенка.
Бледное лицо застыло в немой борьбе с болью утраты. Несмотря на то, что прошел уже не один десяток лет, боль от воспоминаний для неё меньше не становилась.
— На наш караван напали отступники. Старший вовремя дал сингалку. Не прошло и пяти минут, как стражи пришли нам на помощь, но отступников было слишком много…
Её глаза наполнились слезами, мне хотелось остановить её, сказать, что все в прошлом, но не могла. Чувствуя её боль через Мирха, понимала, что этот разговор принесет ей облегчение и просто застыла на месте, стараясь не спугнуть её откровенность.
— Меня вытащил из той мясорубки молодой страж. Моего ребенка, так забавно пинающегося под сердцем, спасти не удалось. Тогда мне не хотелось жить… Я вернулась в родительский дом, старалась ради мамы войти в привычный ритм жизни, но, когда у тебя вырвано сердце — это очень трудно сделать. В истинной любви самое страшное — потерять своего избранника. Потому что он становится для тебя всем: твоим дыханием, твоим зрением, твоим голосом. Это невозможно описать, это можно только почувствовать…
Я возвращалась тогда с работы, родители пристроили меня в школу библиотекарем. Проходя мимо работного дома, увидела, как подъехала повозка, и среди мальчуганов мелькали две крохи. Глаза огромные, испуганные. Они смотрели на каждого взрослого с такой надеждой, но все проходили мимо… А я не смогла. Узнала у Старшего работного дома, что они сироты, и забрала их себе. Отец сначала возмутился, но мама его уговорила, и я стала воспитывать этих малышек, а через некоторое время появились еще две девчушки, а за ними еще. Я не могла остановиться, не могла оставить их там, в холодном сером доме, где они никогда не узнают любви и ласки.
Мой отец, спустя время, купил этот дом для приюта. Сказал, что я все равно буду приводить новеньких, и ютиться всем вместе в маленьком доме нецелесообразно. Он и мама помогали присматривать за девочками, выбили мне помощь в городском совете, и я официально стала директрисой приюта для сирот. Я нашла в этих детях силу и смысл жить дальше…
— Вы жалеете? — Не удержалась я от вопроса.
— О чем?
— О тех чувствах? О том, что влюбились и к чему это привело?
— Нет, — лэри обвела взглядом своих воспитанниц, те, улыбаясь, связывали охапки хвороста и с шутками складывали их в кучу. — Та любовь подарила мне крылья. Я узнала, что способна на многое. Вначале, после потери, мне было сложно, больно, тяжело, но однажды мой муж приснился мне. Он держал на руках маленького мальчика и рассказывал, какая его мама сильная. Что несмотря на все трудности она справится, и они будут гордиться мной.
В ту ночь я поняла, что, несмотря ни на что, эта любовь не забрала свои крылья. Просто я забыла, как летать. Но ради тех, кто гордился мной, я стала жить дальше. И надеюсь, они все еще гордятся. Я не летаю, но укрываю своими крыльями тех, кто нуждается в этом, думаю, это тоже не плохо.
— Это чудесно! — Искренне поддержала я её. — А сейчас городской совет вам помогает?
— Да, но это не обеспечение, как у школ стражей. Там ребята могут отработать помощь своей службой, а у нас такой возможности нет. Городской совет распоряжается, чтобы нам помогали с выходами в лес, и раз в полгода выделяет провиант, многие горожане отдают свои старые вещи, и мы сами стараемся своими способностями немного заработать. В городе бывают ярмарки, и девочки продают на них свои изделия. Те, что постарше, устраиваются, как Рут, на работу, но пока им некуда уходить, живут вместе с нами. Многие, кто покинул стены нашего дома, тоже стараются нам помогать.
— А что с учебой? Девочки ходят в школу?
— Нет. Читать, писать, говорить на трех языках я обучаю их сама, как и бытовым заклинаниям. Если у девочек появляется более сильный дар, стараюсь найти им учителя, но не все хотят связываться с сиротами.
— Зимой у меня будет больше свободного времени, я могла бы позаниматься с ними и познакомить со своими учителями, они духи книг. Кушать не просят, зато многое знают и любят детей.
