– Я этого не знал, – заметил Аластир.
– Видимо, Кастил унаследовал от отца тягу к женщинам с острыми предметами, – фыркнул Джаспер. – Сдается мне, Делано дипломатично пропустил часть важной информации, когда мы встретились на полпути.
Я нахмурилась. Что ж, по крайней мере, теперь я знаю, где был Делано.
– Ты ударила Кастила? – повторил Джаспер. – В сердце. Кровокамнем. И думала, что это его убьет?
– В свою защиту могу сказать, что после этого мне было очень плохо.
– Она плакала, – заметил Кастил.
Я ударю его кинжалом еще раз.
– Но я ему доверяла, а он предал мое доверие, – продолжала я. – Я была Девой, меня почти всю жизнь готовили оставаться непорочной и сосредотачиваться только на Вознесении. Я была Избранной и предназначалась богам, хотя сама никогда не выбирала такую жизнь. Не знаю, что вам обо мне известно, но не я решала, куда мне ходить и с кем говорить. Я носила вуаль и не могла смотреть в глаза людям, которым позволялось со мной разговаривать. Я не выбирала, что мне есть, когда оставаться в своих покоях и кому можно хотя бы прикоснуться ко мне. Но он – первое, что я когда-либо выбрала сама.
Мой голос слегка надломился, ком в горле разросся. Я прерывисто вздохнула, чувствуя на себе взгляд Кастила, но не стала смотреть на него. Не желаю знать, что он чувствует.
– Когда я его выбрала, я знала его как Хоука. – Я заставила себя продолжать, выложить все, что нужно сказать, чтобы все в зале услышали меня, пусть даже я чувствую себя так, будто царапаю рану в груди ржавыми гвоздями. – Тогда я еще не знала, что это значит, просто хотела иметь что-то, чего действительно хочу сама. Я уже начала задаваться вопросами насчет Вознесшихся и того, могу ли я быть такой, как они хотят, и делать то, что от меня требуется. Я уже начала понимать, что не могу так больше жить. Что Дева – это не я, я лучше и сильнее, и я что-то другое. Но Кастил… он стал катализатором. И я выбрала его. Я выбрала его, потому что он заставлял меня чувствовать себя не Девой, а кем-то другим, он видел во мне то, чего больше никто не видел. Он заставлял меня чувствовать себя живой. Он ценил меня за то, кто я есть, и не пытался мной управлять. А потом все это показалось ложью, как только я узнала правду о том, кто он и почему вошел в мою жизнь.
Ни Аластир, ни Джаспер ничего не говорили. Я по-прежнему чувствовала на себе взгляд Кастила.
Я сглотнула, но ком никуда не делся.
– Так что да, я очень рассердилась, но то, что я чувствовала к нему раньше, осталось. А когда я узнала всю правду о Вознесшихся и о том, что случилось с ним и его братом, то смогла понять, почему он решил использовать меня. Это не значит, что все хорошо, но я смогла понять почему. Чтоб вы знали, сначала я отвергла его предложение. Принять его и… и позволить себе чувствовать к нему то, что я чувствовала, казалось предательством тех, кто погиб из-за всего этого, и предательством самой себя. Но я все равно выбрала его вопреки всему.
Я закрыла глаза. До этого момента я говорила правду, часть которой была для меня внове, и впервые говорила ее перед Кастилом. Произносить следующие слова оказалось легче, потому что они были ложью.
– Мы оставили в прошлом то, как познакомились. По крайней мере я. Он меня любит, а я бы не находилась в этой комнате, полной людей, которые весь ужин пялились на меня с неприязнью и недоверием… – Я открыла глаза и медленно перевела взгляд на двух смертных мужчин, сидящих напротив. – …если бы наши чувства друг к другу не были настоящими. И уж точно я не отправилась бы в королевство, в котором все жители будут шептаться при виде меня, не доверять ничему, что касается меня, и смотреть на меня так, словно я не заслуживаю даже капли уважения.
Мужчины, на которых я смотрела, покраснев, отвернулись.
– Я… – Данте сел. – Я не знаю, что сказать.
Кастил прочистил горло.
– Не нужно ничего говорить. Вам, всем вам, просто нужно принять, что это все по-настоящему.
По-настоящему.
Аластир откинулся на спинку стула, его взгляд был тяжел и мрачен.
Заговорил Джаспер, слегка приподняв уголки губ:
– Если ты выбрал ее, то как мы можем не сделать того же?
* * *
Ненависть.
Вот какой вкус я ощущала в горле, вот что я чувствовала в воздухе с каждым вдохом. Она каждый раз шла с разных сторон и разносилась по всему залу, хотя большая часть напряжения схлынула, когда стало ясно, что Кастил не будет вырывать сердца Аластира или Данте. Большинство вернулись к еде и беседам. Кроме Кастила, который смотрел на меня, и вольвена с серебристыми волосами, изучавшего меня так, словно я была какой-то головоломкой.
Но были в зале и другие люди, которые молчали и не пялились. Раньше они не проецировали эмоции, зато делали это сейчас.
Их гнев пропитывал горечью каждый мой глоток воды и каждый кусок еды. Не нужно быть большого ума, чтобы догадаться: они не рады тому, что сказали Кастил и Джаспер. И то, что наговорила я, не изменило их мнения обо мне. Это касалось не всех, хвала богам, но таких было достаточно, чтобы я знала: мне по-прежнему здесь не рады.
Во мне бурлила нервная энергия. Я безуспешно пыталась закрыться от чужих эмоций. Не знаю, почему у меня это не получилось, ведь в течение этого дня стало гораздо легче читать эмоции только когда я хочу. Я устала? А может, причина в том, что случилось с Беккетом, или даже в том, чем мы занимались в пещере с Кастилом.
Или потому, что, как я узнала, Кастил утаил от меня еще одно обстоятельство?
Возможно, все эти причины внесли свой вклад в то, что я вдруг не смогла закрыть чутье.
Я посмотрела в свою тарелку, на почти нетронутую еду, и… и поняла, что просто не хочу здесь больше сидеть.
И мне надоело делать то, чего я не хочу.
– Прошу меня извинить, – сказала я, ни к кому особенно не обращаясь, и встала.
Джаспер проследил за мной взглядом, пока я выходила из-за стола, но ничего не сказал. Я шла мимо столов, сознавая, что при моем приближении разговоры стихают. Я держала подбородок высоко поднятым, жалея о том, что не перебрала вещи, которые принесла Вонетта. Трудно уходить с достоинством, когда на тебе одежда на несколько размеров больше, чем нужно.
Но вряд ли бы что-то изменилось, будь я одета в красивую тунику или даже в самое роскошное платье.
Я открыла дверь и вышла на улицу, полной грудью вдохнула воздух, свободный от чужих эмоций. На темнеющем небе уже начали мерцать звезды, и я задрала голову. Наконец мне удалось закрыться.
Повернувшись, я увидела Делано и Нейлла – они сидели на выщербленной стене, ведущей к заливу. Я не пыталась их читать, и у меня получилось. Их эмоции не хлынули на меня.
– У тебя такой вид, будто тебе нужно выпить. – Делано протянул бутылку с коричневой жидкостью. – Это виски.
