– Один из Вознесшихся пошел за нами, загнал нас в угол и… и рассказал мне все. Он издевался надо мной. Когда Ши с Маликом разделились, разыскивая меня, ее поймали. Вознесшиеся хотели ее убить, но она сказала, с кем пришла. Она сдала моего брата в обмен на свою жизнь.
– О боги, – прошептала я.
Сердце раскалывалось от его боли, которая смешалась с моей собственной.
– Они думали, что она бросит меня, потому и согласились. Двое за нее одну. – Он рассмеялся, но смех вышел хриплым. – Они не были готовы к тому, что Малик устроит такую драку. Вот почему Ши удалось вытащить меня. Я не поверил Вознесшемуся. Я пытался ее защитить, а она снова начала торговаться. Моя жизнь в обмен на ее. И… как только сквозь туман, сквозь голод до меня дошло, что это из-за нее схватили моего брата и что она сдаст меня им снова, я потерял голову. Я убил Вознесшегося. Я убил ее. Голыми руками. Даже не знаю, паника ли двигала ею. Должно быть, так. Она не была плохой, но это не могла быть любовь.
– Нет, не могла, – согласилась я. – Знаю, у меня нет опыта, но если кого-то любишь, никогда с ним так не поступишь. Прости, что я так говорю. Я не знала ее, но я просто знаю, что нельзя так поступать с тем, кого любишь.
– Нет. Нельзя. Я это знаю. – Он склонил голову. – Думаю, когда-то она меня любила. Иначе зачем ей было продолжать мои поиски? А может, она чувствовала, что этого от нее ожидают. Я не знаю. Но я бы выбрал смерть, если бы это спасло человека, которого я люблю.
Он провел рукой по лицу, по-прежнему стоя ко мне спиной.
– После… после этого я пытался найти Малика, но заблудился в туннелях. В какой-то момент я вывалился из туннелей на пляж, и, хвала богам, меня нашли.
Он опустил руку.
– Вот почему я о ней не говорю. Вот почему не произношу ее имя. Потому что теперь я ненавижу ее так же сильно, как когда-то любил. И ненавижу то, что сделал.
Я вздрогнула, не находя слов, потому что их не было.
– Аластир не знает. – Он повернулся ко мне. – Правду знают только Киеран и мой брат. Аластир может так никогда и не узнать, что его дочь предала Малика – наше королевство. Я не то чтобы пытаюсь защитить себя. Я справлюсь, если он узнает, что она умерла от моей руки, но его убьет правда о том, что она сделала.
– Я никогда ничего не скажу, – пообещала я. – Не знаю, как ты держал это в себе. Это… Должно быть, это пожирает тебя изнутри.
– Я предпочитаю так, чем позволить правде уничтожить человека, который предан нашему королевству и народу. – Он прислонился к стене и опять закрыл глаза. – А Ши? Люди верят, что она умерла как героиня. Не знаю, правильно это или нет. Если нет, то мне все равно.
Я уставилась на него, наконец видя под его масками то, о чем даже не подозревала. Его тело и душа были истерзаны.
– Я не знаю, что сказать. Я бы хотела, чтобы тебе не пришлось этого делать после всего, через что ты прошел. Мне не нравится то, что ты чувствуешь вину, а я знаю, что ты ее чувствуешь. Она тебя предала. Она предала себя. И мне жаль.
Кастил открыл рот.
– Знаю, ты не хочешь моего сочувствия, но я все равно сочувствую. Это не значит, что я тебя жалею. Просто… – Я прекратила рыться в его эмоциях. – Я понимаю, почему ты не хотел о ней говорить.
И теперь я поняла, почему Киеран советовал никогда не идти по этой дороге.
Кастил кивнул и опять повернулся к двери на террасу.
Но кое-чего я не понимала.
– Джианна – внучатая племянница Аластира, и брак с ней – его идея?
Кастил кивнул, и я продолжила:
– И он не против того, чтобы ты женился на племяннице после отношений с его дочерью?
– Не против.
Я наморщила нос.
– Наверное, дело во мне, но мне это кажется странным. Видимо, потому что я не живу сотни лет и…
– Это одна из причин, почему я не соглашался на этот брак, – ответил он. – И Джианна тут ни при чем. Она хороший человек. Она тебе понравится.
Я в этом не уверена.
– Она… она немного похожа на Ши. Не сильно, но сходство есть, и это странно, даже для меня. Но даже если бы они не были похожи, я никогда бы не думал о ней в таком качестве.
Не знаю, как относиться к тому, что Джианна похожа на Ши – женщину, которую Кастил когда-то любил и которая его предала. Я подумала над этим и поняла, что на самом дела Джианна и Аластир не имеют значения. Это просто… фон. Имеем значение только мы.
– Я знаю, почему ты отослал Киерана в Атлантию. Ты хотел, чтобы он не вздумал рисковать жизнью ради спасения твоей.
Он немного помолчал.
– Это не единственная причина. Аластир созовет наши войска, а потом отправится прямиком к моим родителям – рассказать о том, что я собираюсь жениться, и выразить свои сомнения. А это совершенно ни к чему.
Вот что имел в виду Кастил, когда говорил с Киераном, и вот что заставило того сдаться.
Я знаю, чего ему стоило рассказать о Ши, и знаю, что он носит в себе. Поэтому следующие слова вырвались сами собой:
– Тем вечером за ужином я говорила правду.
Глава 36
Кастил медленно повернулся ко мне.
– Это правда, что ты – первое, что я когда-либо выбрала сама. Правда, что я выбрала тебя, когда ты был просто Хоуком, и не только потому, что ты первый увидел меня по-настоящему. Конечно, кое-что на это повлияло, но если бы я захотела услышать красивые слова или познать удовольствие, я могла опять надеть маску и пойти в «Красную жемчужину». Я… я хотела тебя.
Мои щеки вспыхнули, но я продолжала:
– Это правда, что я тогда уже начала подозревать Вознесшихся и что никакая я не Дева. И я выбрала тебя, потому что ты заставлял меня чувствовать себя кем-то, личностью, а не просто предметом. Ты увидел меня и принял меня. Чего ты не знал, так это того, что в ночь, когда я попросила тебя остаться, я уже сбросила вуаль. Я сделала свой выбор. Я хотела найти способ быть с тобой, пусть и понятия не имела, хочешь ли этого ты. Если бы ты не захотел… это бы уязвило меня, но я больше не была Девой. Я влюбилась в тебя, когда ты был Хоуком, и продолжала влюбляться, когда ты стал Кастилом.
Он широко раскрыл глаза.
– И я не могла понять, как я могу влюбляться в тебя. Я так злилась на тебя. И на себя – за то, что не вижу правды. Мне казалось, что я предаю Виктера, Рилана и других. И себя.
Его грудь поднялась в тяжелом дыхании.
– Тебе по-прежнему так кажется? Что влюбляться в меня – предательство? – Кастил сделал ко мне шаг, другой и остановился. – Если так, то я понимаю, Поппи. Некоторые вещи нельзя…
– Некоторые вещи нельзя забыть или простить, – сказала я, вытирая влажные ладони о колени. – Но, кажется, я осознала или приняла, что все равно некоторые вещи нельзя изменить или отменить. Что они по-прежнему имеют значение, но в то же время нет. Те чувства сильны, но не настолько, как другие. То, что я чувствую к тебе, не имеет никакого отношения к тому, что ты сделал или не сделал. Не имеет никакого отношения к Виктеру или кому-то еще. Это осознание словно бы стало позволением… чувствовать. И меня это напугало.
