– Знаю. Если честно, я рада, что Аластир приехал и предупредил и что он хочет с тобой поговорить. Это даст мне немного времени, чтобы… не знаю. – У меня вспыхнули щеки. – Подготовиться.
– Не надо так нервничать.
– Правда? – сухо отозвалась я.
– Я стараюсь помочь. – Усмешка появилась и тут же исчезла. – Мы сталкивались с опасностями пострашнее, чем застигнутые врасплох родители, и еще столкнемся с чем-то похуже. Просто помни, что это… – он взял мою левую руку, перевернул ладонью кверху, прежде чем повторить мои недавние мысли, – по-настоящему. У нас все по-настоящему. Невзирая ни на что.
Я уставилась на сверкающий золотой завиток на моей ладони.
– Невзирая ни на что.
Взяв меня под подбородок, Кастил поднял мою голову, и его губы нашли мои. Он поцеловал меня, и это было не просто легкое касание губ. На нас смотрели, но Кастил полностью насладился поцелуем. Когда он поднял голову, я ощутила слабость уже по совершенно иной причине.
– Невзирая ни на что, – повторил он.
Кивнув, я отстранилась от него и начала поворачиваться к Беккету, который ждал, переминаясь с ноги на ногу.
– Поппи?
Я опять обернулась к Кастилу, и при виде него у меня перехватило дыхание. То, как он смотрел на меня, пронзительность его горящих золотых глаз, пригвоздило меня к месту. То, что я от него почувствовала… на вкус это как самый изысканный шоколад и самые сладкие ягоды.
Грудь Кастила вздымалась в неровном дыхании.
– Я за тобой приду.
* * *
«Я люблю тебя».
Вот что, наверное, собирался сказать Кастил. Вот что я почувствовала от него, хотя эти слова так и не сорвались с его губ.
И с моих тоже.
Если я испытывала какое-то разочарование, оно быстро сменилось восхищением, когда Беккет повел меня через рощу. Вольвен не тараторил без умолку – мне показалось, что он все еще относится ко мне с опаской. Я уловила от него слабый след страха. Должно быть, для него стало испытанием преодолеть этот страх и предложить проводить меня к Покоям.
На деревьях пели и щебетали птицы. Как и сказал Беккет, Покои оказались недалеко. Мы довольно быстро миновали рощу.
Сооружение возносилось к ярко-голубому небу, белый известняк и мрамор сверкали на солнце.
Мы прошли по небольшому полю крохотных голубых и желтых цветов. Чем ближе я подходила к храму, тем яснее сознавала, насколько он велик – почти с замок Тирман.
– Боги богов, – вымолвила я, глянув на Беккета. – Он огромен.
Он кивнул и бросил на меня быстрый взгляд.
– Это один из самых больших храмов.
– Почему его назвали Покоями? – поинтересовалась я, радуясь тому, что можно отвлечься.
Мы начали подниматься по широким крутым ступеням. Вьющиеся растения ползли по ним до самого верха и там опутывали колонны.
– Потому что внизу гробницы.
Я остановилась на верхних ступенях и посмотрела на него.
– Серьезно?
Он нервно хихикнул.
– Ага. Вход в них сбоку. Там похоронены древние – я имею в виду, божества.
– Прости. Кладбища и гробницы меня немного пугают, – призналась я и пошла дальше.
– Меня тоже. – Он быстро улыбнулся. – Особенно эти. Тут такое чувство… не знаю… Как будто за тобой следят из гробниц.
Мы взобрались наверх, и нас овеял теплый соленый бриз. У меня глаза разбегались. На каменном полу выгравирован герб Атлантии, а по нему разбросаны камни – как мелкие, так и покрупнее.
Между колоннами стояли статуи богов, каждая простирала руку. Никтос, самый высокий среди всех, находился в самом центре храма, пальцы его ног касались атлантианского герба. Все боги располагались так, что, казалось, солнце восходит позади них. Они держали в каменных руках факелы без огня и без жизни.
Оторвав взгляд от статуй, я подошла к краю храма, и меня ошеломила красота. Никогда не видела такой прозрачной воды. Под ней ясно проступали ярко-голубые, зеленые и даже красные кораллы. Дальше, на глубине, вода приобретала такой же голубой оттенок, что и небо. Тут есть на что посмотреть – отсюда открывался вид на рощу деревьев Эйос, – но я не могла отвести глаз от моря. Мой следующий вдох был ровным и спокойным, словно я никогда не дышала так глубоко. Я заморгала и поняла, что глаза застилают слезы. Обычно водоемы меня так не потрясают, но сейчас… сейчас я чувствую себя дома.
– Спасибо, что исцелила мои ноги, – сказал Беккет, и я вздрогнула. Как ни ужасно, но я забыла о его присутствии. – Знаю, я это уже говорил, но… э… я просто хочу сказать еще раз. Ты понятия не имеешь, что ты для меня сделала.
Я не сразу смогла заговорить. Бедняге Беккету и так рядом со мной неуютно. Не хватало еще, чтобы я перед ним разрыдалась.
– Тебе не стоило благодарить меня ни тогда, ни сейчас. – Я потрогала теплый камень колонны. – Я рада, что смогла помочь.
Вдали виднелись острова Бель. Похоже, они такие большие, что на них можно разместить два или три города размером с Предел Спессы. Я разглядела что-то на самой высокой вершине в центре острова. Храм? Я было начала спрашивать Беккета, но вдруг обнаружила, что он не отвечает.
Я отвернулась от сверкающей воды, и все мои мышцы разом напряглись. Беккет исчез.
Но я здесь не одна.
У статуи Никтоса стояло около дюжины человек. Мужчины и несколько женщин – атлантианцы и смертные, но ни одного вольвена. На всех одинаковая одежда: свободные белые штаны и облегающие безрукавки. Руки украшены золотыми обручами, вроде тех, что я видела на Хранительницах в Пределе Спессы. Облачением и тем, как они смотрели на меня, они напомнили жрецов и жриц Солиса.
Разве что жрецы и жрицы не носят оружия. А у всех этих людей есть узкие и длинные золотые кинжалы в ножнах на груди.
По коже побежали мурашки. Я никого из них не узнала, но уловила их чувства. От них исходил гнев, сгущая воздух и смешиваясь с моим недоверием. Происходящее кое-как улеглось у меня в голове, и все мои инстинкты пробудились.
– Тебе нельзя здесь находиться, – сказал один атлантианец, шагнув вперед. – Тебе нельзя было пересекать горы Скотос. Ты оскверняешь одним своим присутствием, Дева.
Эти люди знают, кто я.
Я быстро глянула на выход – на единственный выход. Они его загородили, и их гнев – их ненависть – по-прежнему тянулся ко мне, окутывая мою кожу, как слишком колючее одеяло, заполняя горло жгучей кислотой. Оборвала связь, обрезала каждую нить, пока внутри меня не осталось ничего, кроме бешено бьющегося сердца. Закрывшись от них, я опять осмотрела храм, на этот раз выискивая юного вольвена. Его здесь нет, и в глубине души я понимаю, что он натворил, хотя и не понимаю почему. Он так радовался, когда мы впервые встретились. Я его исцелила. Больше никто из вольвенов не относился ко мне плохо.
