– Я Хоук, – сказал он чуть погодя. – И я Кастил. Я не два отдельных человека, как бы сильно тебе ни хотелось так считать.
Я крепче сжала рукоятку ножа. Мне не по душе то, как хорошо Кастил меня изучил.
– Я знаю.
– В самом деле?
Во мне вспыхнуло раздражение, потому что я часто думала о нем как о двух разных людях, но главным образом потому, что он просто носит разные маски, и одна из них была Хоуком.
Но это неважно. Это не может быть важно.
– Я знаю, что ты один и тот же, – сказала я. – Ты тот, кто лгал мне с самого начала, и ты тот, кто держит меня сейчас в плену. И неважно, какое имя ты при этом использовал.
Он выгнул темную бровь.
– Тем не менее ты не называла меня Хоуком с тех пор, как узнала, кто я.
Раздражение быстро переросло в гнев.
– И почему это важно, Хоук?
На его губах появилась улыбка, показывающая кончики клыков.
– Потому что я скучаю по тому, как ты произносишь это имя.
Я изумленно пялилась на него целую вечность.
– Что за нелепость, Кастил?
Он рассмеялся – таким теплым, глубоким и настоящим смехом. Через связь я ощутила веселье, как крупинки сахара на языке. И едва не разозлилась до такой степени, чтобы опять сделать что-нибудь очень безрассудное с ножом. Каким-то образом мне удалось подавить этот порыв, который бы только доказал, насколько неистовой я могу быть.
Его веселье угасло.
– Я не лгал тебе с тех пор, как ты узнала, кто я.
– Как я могу в это верить? – настойчиво спросила я. – И даже если не лгал, то это не сотрет прежнюю ложь.
– Ты права. Я не ожидаю, что ты поверишь, и не ожидаю, что ты забудешь прежнюю ложь. – Я опять ощутила печаль с тающим вкусом веселья. – Но теперь мне нечего добиваться ложью. Я получил то, чего хочу. Тебя.
– Ты меня не получил.
Он изогнул уголок губ.
– Нам придется сойтись на том, что мы расходимся во мнениях по этому вопросу. Спроси у меня что-нибудь, принцесса. Спроси что угодно, и я скажу правду.
У меня возникли сотни разных вопросов. Я так много могла бы у него спросить. Но главных вопросов всего два.
«Были ли у тебя вообще какие-то чувства ко мне?»
«Было ли хоть что-нибудь настоящим?»
Но больше я не задам эти вопросы.
– И я должна просто поверить тебе?
– Поверишь или нет – дело твое.
Дело не просто в том, решу ли я ему поверить, но я не стала заострять на этом внимание. Мне в голову пришел еще один вопрос.
– Это ты убил первую Деву?
– Что? – переспросил он с удивлением, которое я ощутила и через связь – холодное, как всплеск ледяной воды.
Я пересказала то, что герцогиня утверждала о способностях первой Девы.
– Она говорила, что Дева оказалась недостойной, хотя ее все равно отдали богам. Но ее поступки и решения привели ее к Темному. К тебе. – Как и меня. – Герцогиня практически сказала, что Темный ее убил.
– Не знаю, зачем герцогиня тебе это рассказала. Единственная Дева, которую я встречал, – ты. – Я ощутила горячий и едкий ожог гнева, исходящий от него. – Я даже не знаю, существовала ли в действительности еще одна Дева.
Я… я даже не рассматривала вероятность того, что никакой другой Девы не было. Это может объяснить, почему о ней нигде не написано, почему неизвестно даже ее имя. Но чтобы ее вообще не существовало?
– На моих руках немало крови, Поппи. Так много, что иногда я думаю, что никогда их не отмою. Так много, что я даже не знаю, хочу ли вообще их отмывать.
Я метнула на него взгляд.
– И я уверен, что ты много слышала обо мне – о Темном. Кое-что из этого правда. Я убивал Вознесшихся при каждой возможности, в Карсодонии и во всех городах, где бывал. И да, я находил своеобразные способы покончить с ними. Я искупался в их крови.
Я похолодела, не в силах отвести взгляд.
– Дворец Золотого Полумесяца и лорд Эвертон – твоя работа?
– Лорда Эвертона не было в живых, когда я покинул Триречье. Как и всех смертных, которые помогали ему, когда дело касалось его тяги к крови мальчиков – пристрастия, которое зашло еще дальше. И, как ты понимаешь, некоторые смертные знали правду: они помогали скрывать то, что происходит в храмах, и то, что делают Вознесшиеся, когда до Ритуала еще далеко.
Я уже поняла, что у Вознесшихся есть пособники. Должны быть. Жрецы и жрицы в храмах должны все знать. Как и хозяйки в замках и близкие слуги Вознесшихся.
– И я уверен, что до тебя доходили слухи о моей связи с леди Эвертон, благодаря которой я попал во дворец?
Я об этом слышала.
– Я признаю, что использовал любое оружие, какое было под рукой. Этому меня научили сами же Вознесшиеся.
Меня передернуло.
– Она славилась своими любовными интрижками. Слуги помогали ее любовникам проникать во дворец. Многие так и не выходили, но я постарался, чтобы она меня увидела. В конце концов она пригласила меня в свою постель, и вот так я смог войти. Но я и пальцем ее не тронул. Вообще. – В его тоне звучал низкий рокот. – И если бы она не убежала, когда пожар только занялся, она бы тоже не спаслась.
Я ни на секунду в этом не усомнилась.
Он подался вперед, удерживая мой взгляд.
– На моих руках кровь не только Вознесшихся, но и невинных. Смертных и атлантианцев, очутившихся на пути к тому, чего я хочу. Твой охранник, Рилан, один из них.
У меня возник ком в горле.
– Как и гвардейцы, что ехали с нами, и бессчетное множество других. Все они пали от стрелы, яда или в бою. Все, что стояло между тобой и мной. – Он не отводил взгляда ни на секунду. – А Виктер? Те леди на Ритуале? Я не убивал их, но ты права. Мои сторонники действовали по собственному произволу, но их вдохновили мои слова, мой пример. Поэтому кровь этих жертв тоже на моих руках. Мне следовало с самого начала взять ответственность на себя.
Меня пронзила дрожь боли и сожаления.
– Что-то из этого запятнало твою душу? – прошептала я.
– Многое из этого. – Он выпрямился. – Но к той Деве я не имею никакого отношения. Если она существовала и была, как и ты, частично атлантианкой, и имела дар, как у тебя или похожий, – ее не отдали богам. Ее, скорее всего, использовали так же, как собираются использовать тебя.
Я прерывисто выдохнула.
– Если… если у них твой брат, то зачем им нужна я?
Он внимательно смотрел на меня из своего кресла.
– Атлантианцам, чтобы выжить, нужна кровь сородичей. Даже полукровка может дать необходимое вещество. Вот так во мне поддерживали жизнь.
