– Одеялом укрыл не я. Это сделал Кас.
Он был здесь? Пока я спала? Вот сукин сын…
– Хотя я рад, что ты наконец проснулась. Я собирался дать тебе еще пять минут, прежде чем рискнуть жизнью и здоровьем, разбудив тебя. В отличие от Каса, я не нахожу ничего интересного в том, чтобы смотреть, как ты спишь.
Кастил смотрел, как я сплю? Погодите. Долго ли здесь сидит Киеран?
– Что ты здесь делаешь? – хрипло поинтересовалась я.
– Помимо того, что задаюсь вопросом, какие именно жизненные выборы привели меня к этому моменту? – уточнил Киеран.
Я прищурилась.
– Да. Помимо этого.
– Я решил, что Делано нужен перерыв, а ты, наверное, проголодалась. Надеюсь, что ты проголодалась, потому что я тоже хочу есть.
Мой желудок немедленно решил ответить согласием – он бы не отказался от еды – и громко заурчал.
– Принимаю это за утвердительный ответ.
У меня вспыхнули щеки. Я сбросила одеяло и поднялась.
– Мне в самом деле можно покинуть эту комнату?
– Разумеется.
Я подняла брови.
– Ты говоришь так, будто я задала глупый вопрос. Я сидела здесь взаперти целый день!
– Если бы можно было верить, что ты не сбежишь, то, возможно, тебя бы не заперли.
– Возможно, если бы меня не держали в плену, я бы не пыталась сбежать!
– Верно подмечено!
Я вытаращилась на него.
– Но что есть, то есть. – Киеран выгнул бровь. – Хочешь выйти из комнаты и поесть или предпочтешь сидеть здесь и накручивать себя? Выбирай.
Выбирать? Я чуть не расхохоталась.
– Сначала мне нужно в ванную.
– Можешь не спешить. Я буду просто сидеть и смотреть… в никуда.
Я закатила глаза и начала поворачиваться, но тут мой глупый рот открылся.
– А где его высочество?
– Высочество? Бьюсь об заклад, Кас в восторге от такого обращения, – засмеялся Киеран. – Уже по нему соскучилась?
– О да. Именно поэтому и спрашиваю.
Киеран ухмыльнулся.
– Он в городе, разговаривает с Аластиром и другими. Если бы он не был принцем Атлантии со всеми вытекающими из этого обязанностями, я уверен, он бы сидел здесь… – Бледные глаза вольвена блеснули. – Любовался бы тем, как ты спишь.
– Хвала богам, что у него есть чем заняться.
Я поспешила в ванную комнату. Управившись со своими нуждами, взяла с туалетного столика щетку для волос. После сна волосы в полном беспорядке, и я наверняка выдеру половину, пытаясь распутать узлы. Закончив причесываться, положила щетку на место и посмотрела в маленькое зеркало, склонив набок голову.
Я смотрела не на шрамы, хотя мне показалось, что они стали менее заметными, возможно, из-за освещения. Меня интересовали глаза. Они зеленые, этот цвет достался мне и Йену от отца. У мамы были карие, а у атлантианцев, по моему мнению, глаза золотистые или ореховые. Были ли глаза мамы чисто коричневого оттенка? Или золотисто-коричневого? Или я ошибаюсь, считая, что у всех атлантианцев в глазах есть что-то золотистое?
Повернув голову, я увидела, что отметины от укуса на шее превратились в бледно-лиловый синяк и выглядят как любовные укусы, о которых я читала в дневнике мисс Уиллы Колинс. Я залилась краской и принялась быстро заплетать косу. Закончив, перебросила ее на плечо, надеясь, что она останется на месте и прикроет отметины.
Я опустила взгляд на руки. На них немало крови. Как бы я ни злилась на Кастила, его слова по-прежнему преследуют меня, как и то, что он поделился подробностями своего плена. Он не заслуживал того, что с ним делали.
В глубине души я все еще не могу поверить в то, что он взял на себя ответственность за гибель Виктера и остальных, и не могу не размышлять, были ли их смерти среди того, что запятнало его нутро.
Не омрачило ли его душу то, что с ним делали в плену против его воли?
На сердце у меня стало еще тяжелее, и я не знаю, что со всем этим делать. С ним творили ужасные вещи. Он творил ужасные вещи. Первое не отменяет второго, равно как и наоборот.
Когда я вышла из ванной, Киеран, по крайней мере, уже встал и смотрел на пляшущее в камине пламя. Интересно, он больше вообще не двигался?
– Тебе когда-нибудь бывает скучно? – поинтересовалась я.
– От чего? – ответил он совершенно лишенным интереса тоном.
– От того, что ты стоишь и ждешь. Похоже, тебе часто дают такие поручения.
– На самом деле это большая честь: охранять ту, кем принц так дорожит. А поскольку я никогда не знаю, что ты сделаешь в следующую секунду, это вовсе не скучно. Ну, за исключением времени, когда ты спишь.
Я раздраженно хмыкнула, а мое сердце немедленно вступило в войну с разумом по поводу того, почему принц так мной дорожит. Ясно же, что радостно встрепенувшееся сердце – совершенно глупое.
Подошла к камину и взяла ножны, которые носила на бедре. С облегчением заметив, что мягкая кожа высохла, я спросила:
– Ты не видел мой кинжал?
– Который с рукояткой из кости вольвена?
Я поморщилась.
– Да, этот.
– Не видел.
Испытывая легкое раскаяние от своей бестактности, я повернулась к нему.
– Что касается… рукоятки. Я понятия не имею, откуда и когда взялся материал для нее. Этот кинжал я получила в подарок…
– Знаю, – перебил он. – Если это не ты вырезала рукоятку из кости вольвена, то не нужно извиняться. Полагаю, ее сделали вскоре после войны Двух Королей. Тогда многие мои сородичи пали в битвах, и не все тела нам вернули.
Мне опять захотелось извиниться, особенно после того, как я подумала о семьях, которые не смогли почтить близких погребальными церемониями. Я подавила порыв ответить и сунула в ножны погнутый столовый нож, почти ожидая, что Киеран что-нибудь скажет. Но он только слегка улыбнулся.
– Готова? – Я кивнула, и он отлип от стены. – Иди впереди.
Я так и сделала, и с огромным удовольствием. Открыла дверь и двинулась по переходу. Почему здесь уже не так холодно, когда снаружи идет снег?
Но когда я открывала дверь на лестницу, мне в голову пришел вопрос получше.
– У всех атлантианцев золотистые глаза?
– Совершенно неожиданный вопрос. – Он поймал дверь прежде, чем она ударила его в лицо. – Но да, у большинства атлантианцев глаза имеют какие-то оттенки золотистого. А чисто золотые глаза – только у представителей первичной линии.
Я чуть не споткнулась.
– Первичная линия? – переспросила я, оглянувшись через плечо.
– Не все атлантианцы одинаковы. Разве в ваших книгах по истории этого нет?
