Мое сердце опять заколотилось. Может ли он это уловить?
– Пенеллаф, Кастил не одно десятилетие решительно настроен найти брата. Это целая жизнь для смертного. И хотя я надеюсь, что он наконец двинулся дальше и что он примет роль, в которой отчаянно нуждается королевство, я хочу, чтобы он наконец позволил себе жить. Хочу в это верить. Но тем не менее не могу.
Я напряглась.
Аластир посмотрел мне в глаза.
– Поэтому я предлагаю помощь. Если тебя втянули в это насильно, я помогу сбежать. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы обеспечить безопасный проезд. Я не отошлю тебя в Солис. Не отдам в руки тех, кто хочет помыкать тобой другим способом. Но я спрячу тебя так, что ни Кастил, ни Вознесшиеся не смогут до тебя добраться. Достаточно только сказать, и для тебя все это закончится.
Затаив дыхание, я обдумывала его слова – его предложение. Это свобода. Такая же, как та, что обещал Кастил, но без брака и всего связанного с ним притворства. И я верила в искренность его предложения. Этот мужчина, едва меня зная, рискнет помочь мне и тем навлечь на себя гнев принца или, возможно, гораздо более серьезные последствия. Все потому, что он…
Потому что он хороший человек.
Так бы поступил Виктер. Он хотел иметь возможность так поступить, когда понял, что положение Девы убивает меня. По крупицам, день за днем.
Слезы опять обожгли глаза.
– Боги милостивые, – вымолвил Аластир. – Думаю, слезы сказали все, что нужно знать. Я прошу прощения…
– Нет. Дело не в этом. – Я сжала его руку. – Просто ваше предложение так неожиданно. Вы хороший человек, а… а хороших людей так мало. Я знаю, что так мог бы поступить Виктер, и я просто подумала о нем.
– И это все?
Он пристально посмотрел на меня, уложив другую руку поверх моей.
– Да, – сказала я, удерживая его взгляд. – Я ценю ваше предложение. Ценю то, что вы желаете сделать для меня. Но он меня не использует. Не таким способом.
– Значит, тебе не нужна моя помощь?
– Нет, клянусь.
И это правда. Сейчас – нет.
Если бы он пришел на день раньше, мой ответ, возможно, был бы другим. Я бы сказала «да». Я бы убежала. Но Аластир не даст мне то, что может дать Кастил. Йена. И я не могу уйти сейчас, зная, что могу помочь изменить положение народа Солиса. Мне нужна не та свобода, которую предложил Аластир.
Он вздохнул и, как мне показалось, решил, что я сделала неразумный выбор. Может, это означает, что он не верит Кастилу. Или что переживает за меня, потому что поверил мне. Не знаю.
– Если ты передумаешь, – произнес он, и глаза его были полны печали, – то только скажи. Обещаешь?
Я в самом деле готова расплакаться.
– Обещаю.
– Хорошо.
Он улыбнулся, и я…
Не сознавая, что делаю, я бросилась вперед и обхватила Аластира руками. Я его обняла. Мой поступок его ошеломил. Мгновение он не двигался, а потом тоже обнял.
– Простите, – промямлила я, отстраняясь. Мое лицо горело.
Он улыбнулся, и в уголках глаз появились морщинки.
– Никогда не извиняйся за объятия, Пенеллаф. Честно говоря, меня очень давно никто не обнимал. Ни Кастил, ни Киеран не любители обниматься.
Я хрипло рассмеялась.
– Думаю, если я попытаюсь обнять Киерана, он увернется.
– Скорее всего. Ладно, полагаю, я узнал все, что нужно. – Голос его по-прежнему печален. Наверное, из-за дочери, из-за Кастила или даже из-за меня. – Нужно отвести тебя к принцу.
Я повернулась было, но остановилась. Не знаю, когда нам еще представится возможность поговорить наедине.
– Можно вас кое о чем спросить?
Аластир кивнул, и я продолжила:
– Вы когда-то помогали атлантианцам и их потомкам уезжать из Солиса?
– Да.
– Я думала о своих родителях – о том, почему они уехали из столицы. Возможно, они узнали, что замышляют Вознесшиеся, или обнаружили, что сами потомки атлантианцев, по крайней мере один из них. Еще кто-нибудь занимался тем же, что и вы?
– Да, были и другие. Не слишком много. И, что печально, большинство не вернулись домой. – Он погладил подбородок большим пальцем. – Мы полагаем, что они попали в плен, так что ты мало с кем можешь поговорить.
Я не смела даже надеяться, что найдется кто-то, с кем можно поговорить.
– Мне просто интересно, могли ли мои родители знать, что существуют люди вроде вас.
– Конечно, могли. Король с королевой знали, что мы активно разыскиваем наших людей, – подтвердил Аластир. – Возможно, один из твоих родителей узнал о нас от Вознесшихся. – Он склонил голову. – То есть ты думаешь, что так и было?
– Я не знаю, – призналась я, проведя рукой по ножнам на бедре. – Я мало что помню из той ночи, когда на нас напали, но помню, что отец всю поездку был молчаливее, чем обычно. И мама тоже. Казалось, они нервничали вместо того, чтобы радоваться началу новой жизни в более тихом месте. И я… мне кажется, отец с кем-то встретился. Я смутно помню, что там был еще один человек.
– Но твои воспоминания недостаточно ясные.
Я покачала головой, и он добавил:
– Обычное дело после такой травмы.
Да. Мне так и говорили.
– После войны многие выжившие утверждали, что забыли все битвы, в которых участвовали. Эмоции и шрамы остаются, а подробности теряются в тумане, – объяснил он, – То же самое было с Кастилом. Он мало что помнит из своего плена.
Это не так. Он помнит все, или, по крайней мере, достаточно, чтобы не выискивать в тумане подробности, но я не стала этого говорить. Я удивилась: Кастил рассказал мне о плене столько, что я не сомневаюсь – он помнит, а с Аластиром этим не поделился.
– Мне снятся сны. Иногда в них появляется что-то новое. Как будто открывается сундук, и из него выходит еще кусочек той ночи. Но я не знаю, настоящие ли эти воспоминания. Я о новых. В любом случае неясно, имеет ли это значение. Я просто хочу знать.
– Твое желание понятно. Я понимаю. – На мгновение его лицо стало жестче, но потом разгладилось. – Большинство из тех, кто знал, как нас найти, пользовались вымышленными фамилиями. Как звали твоих родителей?
Я тяжело вздохнула.
– Коралена и Леопольд. Кора и Лео, – назвала я, глядя на светильник и пытаясь вспомнить, как выглядел отец. Воспоминания о нем потускнели. – Так они обращались друг к другу.
– Коралена, – прочистив горло, повторил Аластир. Я посмотрела на него, но его взгляд тоже был устремлен на светильник. – Прекрасное имя. Достаточно необычное, чтобы вспомнить его, если они использовали свои настоящие имена. Когда мы приедем в Атлантию, я поспрашиваю тех, кто еще жив, не помнят ли они, чтобы говорили с женщиной под таким именем. Или о ней. Шансов мало, но никогда не знаешь. Мир, как бы он ни был велик, часто оказывается теснее, чем мы думаем.
