Глава 19
«Как?..»
Мама!
Я резко села. В горле застрял крик. Я вслепую протянула руку к тумбочке и шарила по ней, пока не наткнулась на рукоятку кинжала.
– Поппи, – послышался хриплый со сна голос Кастила.
Я вздрогнула. Когда он вернулся? Должно быть, я тогда я уже спала.
– Кошмарный сон?
Я тяжело сглотнула и кивнула, закрыв глаза. И сразу передо мной возникло искаженное ужасом лицо мамы, боль в ее глазах. Так много крови – она текла спереди по ее платью, из раны в груди. Не от укуса. Не…
В груди защемило так сильно, что весь воздух вылетел из легких. Я распахнула глаза и готова была поклясться, что слышала крики. Не пронзительный визг, а крики, и запах… запах горящего дерева.
Кровать прогнулась – Кастил сел. Он осторожно вытащил из моих пальцев кинжал.
– Я просто положу его. Он по-прежнему в пределах твоей досягаемости на случай, если захочешь меня ударить.
Я смотрела, как он наклоняется надо мной и кладет кинжал.
– Я не хочу бить тебя кинжалом, – прокаркала я.
– Это впервые, – поддразнил он. У меня вырвался дрожащий смешок. – Постарайся вспомнить об этом потом, когда я, уверен, дам тебе повод ударить меня.
Я покачала головой, поднесла к лицу трясущиеся руки, откинула волосы со лба.
– Прости. Я не хотела тебя будить. Знаю, что нам рано выезжать.
Делано вернулся после неловкого ужина в пиршественном зале, где люди либо глазели, либо шептались, пока Кастил холодным взглядом не заставлял их замолчать. Выяснилось, что дороги чисты, и Кастил решил, что можно покидать Новое Пристанище.
– Помнишь, что я тебе говорил? Не извиняйся. Твоей вины в этом нет. Не беспокойся на этот счет.
Легче сказать, чем сделать.
– Как ты думаешь, сможешь опять уснуть? – спросил он.
– Да.
Я легла и свернулась калачиком. Пламя в камине мягко колебалось, и чем дольше я на него смотрела, тем больше образов из кошмара складывались воедино. Туман… он был густой, как дым. Я чувствовала запах горящего дерева и чего-то едкого. Это было то, о чем мы с Йеном сначала подумали? Это поэтому я ушла искать отца? Я пыталась представить его лицо, увидеть его глаза, но не могла, как бы ни старалась. Я видела только красное. Так много красного – брызги на стенах, лужи на полу, разорванные тела. Но Жаждущих не было. Там не было Жаждущих, которые кормились бы на телах. Почему? Почему там было так много крови?..
На меня нахлынула волна беспокойства, раздувая поутихшие было страх и панику. Я не могу лежать. Не могу закрыть глаза.
Я села и попыталась встать с кровати, но Кастил обхватил меня за талию.
– Я не могу лежать. Не могу спать. Мне просто нужно…
– Забыть. – Он коснулся моей щеки, и я перевела на него взгляд. – Знаю. Понимаю.
Из всех людей он единственный, кто понимает. Учащенно дыша, я закрыла руками лицо.
– Я не хочу думать о той ночи. – Слезы обжигали горло, и я ненавидела их – ненавидела эту вопиющую слабость. – Я хочу забыть.
– Но для этого тебе нужно испытывать что-то другое, замещать этот страх. Вот почему ты отправлялась по ночам исследовать город. – Он убрал мои руки с лица. – Но здесь нет города, куда бы ты могла убежать. У тебя есть только я.
«У тебя есть только я».
Мое сердце завязалось в узел.
– Позволь помочь тебе заменить страх и беспомощность чем-то другим. Я могу их стереть. Обещаю, – прошептал он, уложив меня обратно. – Позволь мне сделать достаточно, хотя бы на эту ночь.
– Я…
Я не нашла слов, а он переместился так, что закрыл свет от камина, и я очутилась в темноте.
– Здесь только мы. Больше никого. – Он провел губами по моей щеке, и я задохнулась. – Как и в кладовке, мы можем притвориться.
Я закрыла глаза.
– Сейчас, в темноте, я просто Хоук. – Он убрал руку с моей талии, провел ладонью по моему боку и дальше по бедру, туда, где платье запуталось в ногах. – Ты просто Поппи, и я могу тебе помочь.
Наверное, это случилось из-за кошмара. Или из-за темноты и внезапно вспыхнувшего ноющего желания. А может, потому что в темноте мы могли быть Хоуком и Поппи, без прошлого и будущего. И притворство… притворство сделало все это ненастоящим. А может, совпали все эти причины. Я повернула к нему голову, и наши губы соприкоснулись.
– Притвориться, – прошептала я и… и поцеловала его.
Кастил позволил мне исследовать свой рот, держась неподвижно, за исключением руки. Он медленно поглаживал мой бок, мой живот, а потом между грудей, задрав подол ночного платья до самой шеи. Прохладный воздух дразнил голую кожу.
Я снова поцеловала его, задрожав, когда его ладонь легла на мою грудь. Сосок стал почти болезненно твердым. Кастил лениво погладил его большим пальцем, а потом перешел к другой груди.
– Я хочу, чтобы ты видела, что я буду делать, – произнес он.
Я облизнула губы, а он отодвинулся, и его большой палец скользнул по розовой морщинистой коже вокруг соска. Затем он что-то сделал большим и указательным пальцами, отчего все мое тело встряхнулось, а между бедер разлилось влажное тепло.
– Боги, – ахнула я.
– М-м-м. – Его губы опять двигались по моей шее. – Тебе так нравится?
Отвечать не было смысла. Он и так знал, и он сделал это снова. Мои бедра рефлекторно задвигались, подгоняемые быстро нарастающим желанием. Мы не касались так друг друга с того дня в лесу, когда я ударила его кинжалом, но мое тело ничего не забыло. Оно налилось жаром.
Кастил сомкнул губы на моей груди, и сочетание языка и острых клыков заставило меня запрокинуть голову. Я издала стон с придыханием и широко раскрыла глаза. Он тянул кожу губами, а его рука переместилась вниз по животу и еще ниже, к самой чувствительной моей части. Касания были легчайшими и нежнейшими, дразнящими и мучительными.
– Ты такая влажная, Поппи, – пробормотал он в ноющий сосок. – Мне нравится. Сильно.
Откровенность его слов не смутила и не шокировала меня, я могла только постанывать, пока его пальцы двигались медленными, ленивыми кругами.
– А еще нравится, как быстро ты отзываешься на мои прикосновения. – Он куснул кожу на другой груди, поглаживая большим пальцем вокруг чувствительного местечка. – Хочешь, чтобы я кое-что сделал?
– Да, – задыхаясь, проговорила я.
Кастил в ответ нажал на комок нервов. Я вскрикнула, выгибаясь под его рукой, и почувствовала, что уже тону. Когда его рот снова сомкнулся на моей груди, он просунул в меня палец. Я испустила сдавленный крик, и больше не осталось места для мыслей о давно минувшей ночи, или для беспокойства о быстро приближающемся утре. Сердце бешено колотилось в груди.
