– Нет, не была.
– Ты когда-нибудь принимала эту роль? – Он положил ладонь на пол рядом со мной и подался вперед на дюйм или два. – Ты хоть когда-нибудь хотела быть тем, что из тебя сделали?
Меня никогда раньше об этом не спрашивали, и я не сразу нашла ответ.
– Были времена, когда я хотела порадовать королеву или поступать так, чтобы Тирманы были мной довольны. И я старалась вести себя хорошо, быть такой, какой меня ожидают видеть, но это… это было все равно что носить маску. Я старалась, но маска очень быстро треснула.
– Нельзя заставить воина долго носить вуаль покорности.
Я отвернулась, чувствуя, что у меня горят щеки.
– Я не знаю насчет воина…
– Я знаю, – уверенно сказал Кастил. – С того момента, когда ты осталась в той комнате в «Красной жемчужине» вместо того, чтобы уйти, я знал, что в тебе есть сила и смелость воина. Вот почему ты пошла на похороны Рилана. Вот что привело тебя на Вал, когда напали Жаждущие, и ты давала отпор – сражалась со мной. Вот почему ты не склонилась под замечаниями Аластира, когда впервые встретила его, а бросила вызов его убеждениям. Проклятье, вот что побудило тебя учиться сражаться. – На его правой щеке появилась ямочка. – Вот почему ты такая – из-за твоей кровной линии.
В груди разлилось тепло, не имеющее никакого отношения к тому, что я сижу у огня.
– Я все еще немного разочарована, что происхожу не из линии перевертышей и не могу менять облик.
Кастил рассмеялся, и его смех показался мне таким настоящим и солнечным – как и ощущение в моей груди. А когда его взгляд сцепился с моим, я наконец обрела смелость воина, о которой он говорил.
И начала, наверное, с самой неловкой темы.
– Я сегодня разговаривала с Аластиром.
– Он сказал, что собирается тебя навестить.
– Он навестил и… рассказал о Присоединении.
Голова Кастила так резко повернулась ко мне, что я удивилась, как он не сломал шею.
– О чем рассказал?
– Мне правда нужно повторить?
– Что он тебе рассказал?
– Рассказал, что это такое. – Я сосредоточилась на расческе. – Что это обмен кровью, который часто превращается в… э… нечто более интимное.
– Боги богов, он не мог рассказать.
– Он рассказал.
– Я…
Внезапно Кастил разразился раскатистым смехом. Таким громким и неудержимым, что это, наверное, причиняло боль.
Я пронзила его изумленным взглядом.
– Прости, – выдохнул он. – Дорого бы я дал, чтобы посмотреть, как он тебе это объяснял.
Я прищурилась.
– В самом деле?
– Проклятье, да. О боги. – Он провел рукой по волосам, глядя на меня. – Можно предположить? Он сказал, что это грубо и отвратительно?
– Да. Примерно так.
– Боги, вот старый паникер. – Плечи Кастила опять затряслись от смеха. – Хотел бы я видеть твое лицо.
– Что ж, поскольку я узнала об этом от него, в твое лицо мне бы хотелось врезать.
– Не сомневаюсь.
– Не знаю, что тут такого смешного. Он сказал, что люди могут этого ожидать от нас, особенно потому, что я не чистокровная атлантианка.
– Во-первых, – произнес он, стараясь восстановить дыхание, – не думаю, что кто-то ожидает этого.
«От тебя», – повисло между нами недосказанное.
– И хотя это интимный ритуал, который теперь совершают нечасто, он не всегда сексуальный. Полагаю, для некоторых он таким становится естественным образом. С другой стороны, каждому свое. Люди взрослые, поступают как знают, понимаешь? Я не собираюсь судить.
– Я тоже не сужу.
Кастил вздернул бровь.
– Нет?
– Нет, – настойчиво повторила я.
– Значит, тебе интересно? – промолвил он.
– Я этого не говорила.
– Ну да.
Я проигнорировала его тон.
– Это правда, что смертный с атлантианской кровью обретает долгую жизнь?
Кастил кивнул.
– Такое раньше проделывали?
– Я не знаю связанных первичных, которые брали смертных с атлантианской кровью, – ответил он. – И, насколько мне известно, такого не было. Последствия слишком серьезные, чтобы просить об этом вольвена. Такая кровная связь действует в обе стороны. Если вольвен умирает, то умирает и смертный, а если умирает смертный, то умрет и вольвен.
– О. – Я медленно заморгала. – Аластир об этом не говорил.
– Погоди. – Он повернул ко мне голову. – Ты вообще знаешь, что может произойти во время ритуала и сделать его таким грубым…
– Я знаю, что может произойти, – огрызнулась я.
– Из того дневника?
– Заткнись.
– Ты положила закладку в главе, где Уилла подробно описывала, как развлекалась не с одним, а с двумя партнерами, один спереди, а другой?..
– Похоже, ты очень много знаешь об этой книге.
– Мне нравится эта долбаная книга.
У меня заныла челюсть от того, как крепко я сжала зубы.
– Итак, тебе интересно, принцесса. Есть в тебе что-то необузданное.
– Я этого не говорила!
Мои щеки вспыхнули.
– Знаю. – Он усмехнулся. – Прости, я веду себя как негодяй.
– По крайней мере, ты это признаешь.
– Я просто… не ожидал этого. Но ты такая… любительница приключений.
– Я тебя ненавижу, – прорычала я.
– Но не приключения, а? – Кастил опять рассмеялся. – Понимаешь, я знаю, что ты не ищешь в этом браке ничего сверх необходимого.
В моей груди запульсировала странная, глупая боль.
– Поэтому тебе даже не стоит об этом волноваться. Но Присоединение означает усиление уже существующей связи, а также добавляет к связи партнера. Такое не делают легкомысленно, и, опять же, это не всегда сексуальный процесс. Я знаю, что были ритуалы, в которых участники держали все части тела при себе.
Я подняла брови.
– Тогда почему Аластир говорил так, будто это…
– Что-то непристойное? – Он ухмыльнулся. – Потому что он старый, излишне драматичный и думает, что может помочь.
– Почему?..
Я сразу осеклась и не стала спрашивать, почему он никогда об этом не рассказывал. Я уже знаю почему. Как знаю, почему он не говорил о Пределе Спессы.
– Что?
Покачала головой и сменила тему:
– Аластир сказал, что был связан с Малеком.
– Был. Он говорил, что рассказал моей матери о том, что Малек вознес Избет?
