– Что? – рявкнул он. Его внешнее спокойствие дало трещину.
– Ваш план провалится.
– Ты так думаешь?
Я кивнула.
– И вы погибнете. Если не от моей руки, так от руки Кастила. Он убьет вас. И он не станет вырывать у вас сердце из груди. Это было бы слишком быстро и безболезненно. Он заставит вас помучиться.
– Я готов принять последствия своих поступков. – Он вскинул подбородок. – Если мне суждена смерть, то так тому и быть. Главное, что Атлантия будет в безопасности.
Его слова обеспокоили бы меня, если бы я не заметила, как он сжал губы и как сглотнул. И тогда я улыбнулась, как улыбалась, глядя на герцога Тирмана.
Аластир вдруг поднялся.
– Мой план может провалиться. Это возможно. Я был бы глупцом, если бы не учел этого. И я учел. – Он уставился на меня. – Но если он провалится, ты не будешь свободна, Пенеллаф. Я предпочту войну среди своего народа, чем увидеть на твоей голове корону и позволить обрушиться на Атлантию.
* * *
То ли мужчина, то ли женщина в бронзовой маске Последователя принес мне еду. Поднос был поставлен в пределах моей досягаемости, и человек быстро удалился, не произнеся ни слова. Мне оставалось лишь гадать, не сыграли ли роль в том нападении на Ритуал Аластир или эти Защитники. Кастил не отдавал приказа именем Темного, но атака была хорошо спланирована и организована. Кто-то устроил пожар, чтобы отвлечь как можно больше королевских гвардейцев – об этом вполне мог позаботиться Янсен.
Я стиснула челюсти, глядя на кусок сыра и ломоть хлеба, завернутые в ткань, и стакан воды. Когда Кастил узнает, что его предал не только Аластир, но и Янсен, его гнев будет беспощадным.
А его боль?
Она будет такой же жестокой.
А что чувствовала я, когда думала о причастности Аластира к гибели моих родителей? Ярость жгла мне кожу. Он находился там. Пришел помочь моей семье и вместо этого предал нас. Он сказал, что мои родители знали правду о Вознесшихся. Очевидно, когда эта правда им открылась, они и решили сбежать. Вовсе не значит, что они знали долгие годы и ничего не делали.
А моя мама? Прислужница? Если это правда, почему она не дала отпор той ночью?
Или я не помнила, что она сражалась?
Я столько не могла вспомнить о той ночи, и не могла определить, что произошло на самом деле, а что лишь снилось мне в кошмарах. Вряд ли я что-то забыла. Может, блокировала память, потому что боялась этого? Что еще я забыла?
В любом случае понятия не имела, были ли прислужницы королевы ее телохранительницами или нет. И не верила, что той ночью присутствовала еще тьма, кроме Аластира. Извращенное представление о чести и справедливости мешало ему признаться в том, что он сделал. Он привел к нам Жаждущих и потом бросил на постоялом дворе умирать. И все потому, что во мне течет кровь богов.
Все потому, что я потомок короля Малека.
В глубине души все еще не могла поверить в это – какая-то часть меня была не в силах понять, что во мне, кроме дара, которым мне не разрешали пользоваться, и того, что я родилась в покрове, делало меня настолько особенной, чтобы провозгласить Избранной. Благословленной. Девой. И я вспомнила, как в детстве по вечерам пряталась за троном королевы Илеаны вместо того, чтобы идти в свою комнату, потому что боялась темноты. А еще проводила дни с братом, притворяясь, что родители пошли гулять в сад, а не покинули нас навсегда.
Но я больше не та маленькая девочка. Не юная Дева. Кровь объясняет дар, с которым я родилась, и почему стала Девой; объясняет, почему мои способности возрастают и почему кожа светится. Она также объясняет недоверие и страдание, которые исходили от королевы Элоаны. Она знала, от кого я происхожу, и, видимо, ей было неприятно, что ее сын женился на потомке человека, который постоянно изменял ей и при этом едва не уничтожил их королевство.
Как могла она приветствовать меня, зная правду?
Может ли Кастил воспринимать меня в той же роли?
Сердце болезненно сжалось. Выпадет ли мне еще возможность увидеть Кастила? Я смотрела на еду. Секунды превращались в минуты, а я старалась не думать, что замыслил Аластир. Нельзя было слишком долго застревать на этом – проигрывать в уме худшее развитие событий. Иначе паника, с которой я боролась, возьмет надо мной верх.
Я не позволю плану Аластира осуществиться. Нет. Мне нужно либо сбежать, либо дать отпор в ту секунду, когда я смогу. Это значило, что мне понадобятся силы. Я должна поесть.
Я осторожно протянула руку, отломила кусочек сыра и с опаской попробовала. Он был почти безвкусным. Потом пришла очередь хлеба, который оказался черствым, но я быстро все съела и запила водой, стараясь не думать о скрипевшем на зубах песке и о том, что вода, скорее всего, грязная.
Закончив есть, я переключила внимание на копье. Я не смогу его спрятать, даже если получится выдернуть из груди этого бедняги. Но если отломлю наконечник, у меня появится шанс. Я сделала вдох, который показался… странно тяжелым, слегка подвинула руку к копью и вдруг замерла. Не из-за пут. Они не натянулись.
Я сглотнула, и сердце на миг остановилось. Странная… сладость окутала горло, и… губы защипало. Прижала к губам пальцы и не почувствовала прикосновения. Попыталась сглотнуть еще раз, но это ощущалось странно – будто мышцы в моем горле стали действовать замедленно.
Еда. И песчинки в воде.
О боги.
Этот сладкий вкус. Сонное зелье, которое изготавливают целители в Масадонии, оставляло сахарно-сладкое послевкусие. Именно поэтому я от него отказывалась, несмотря на бессонницу. Оно было очень сильным и погружало в бессознательное состояние на долгие часы, оставляя полностью беспомощной.
Меня опоили.
Вот как Аластир собирался меня перевозить. Вот как он хотел доставить меня Вознесшимся. Когда я буду без сознания, он сможет без опаски снять путы. И когда опять очнусь…
То окажусь в руках Вознесшихся.
И план Аластира скорее всего осуществится, потому что никогда не позволю Вознесшимся использовать меня для своих целей.
Во мне вспыхнул гнев на них и на себя, быстро уступивший место панике. Я прислонилась к стене, едва чувствуя боль от сжавшихся пут. Я отчаянно потянулась к копью. Если достану наконечник, не буду безоружной, даже в этих проклятых цепях из костей и корней. Попыталась схватить его, но рука не поднималась. Я больше ее не чувствовала. Ноги тоже отяжелели и онемели.
– Нет, нет, – прошептала я, борясь с коварным теплом, просачивающимся в мышцы и кожу.
Бесполезно.
Оцепенение охватило все тело, веки опустились. Я проваливалась в никуда без боли. Уснула, зная, что проснусь в кошмаре.
Глава 6
Когда открыла глаза, потолок склепа был усеян мерцающими огоньками. Я разомкнула губы, втягивая глубокими глотками… свежий, чистый воздух. Надо мной находился не потолок с огоньками. Это звезды. Я больше не была в склепе, а под открытым небом.
