Я спала крепким сном без сновидений. И проснулась, когда в комнату начал просачиваться серый рассвет. В полусне я воспользовалась ванной комнатой и вернулась в кровать, где Кастил немедленно обхватил меня. Не знаю, как долго спала на этот раз, но когда открыла глаза, их залил приглушенный свет лампы. Ерзая под легким одеялом, я задела ногу.
– Добрый вечер, – произнес Кастил, растягивая слова.
Я перекатилась на спину и взглянула на него.
Он сидел, прислонившись к изголовью кровати, одетый в черные штаны и белую рубашку, похожую на ту, что была на мне, и листал книгу в кожаном переплете.
– Я распаковал сумки, с которыми мы приехали, и развесил твою одежду в шкафу. Кира – мать Киерана и Нетты – добавила еще немного одежды, которая, как она считает, тебе подойдет, и порекомендовала портниху, хотя мне нравится, когда на тебе мало одежды.
Последние слова меня ничуть не удивили.
– Который час?
– Скоро восемь вечера. – Он оглядел меня. – Ты проспала почти двадцать четыре часа.
Боги милостивые, давно я так долго не спала.
– Прости…
– Не извиняйся. Ты нуждалась в отдыхе. И я тоже. Хотя мне уже стало немного одиноко.
– А ты как долго?.. – Прищурившись, я уставилась на книгу в его руках. Она казалась ужасно знакомой. – Что ты читаешь?
– Твою любимую книгу. – Он многозначительно посмотрел на меня, и я резко села. – Знаешь, у меня есть теория насчет мисс Уиллы Колинс.
– Поверить не могу, что этот проклятый дневник до сих пор у тебя.
– Она тут кое-что упоминает в двадцать третьей главе, что навело меня на мысль. – Он откашлялся. – «Андре был самым раскрепощенным из всех моих любовников…»
– Не обязательно зачитывать, чтобы высказать свою теорию.
– Не согласен, – возразил он. – «Он был довольно бесстыден как в поисках удовольствий, так и в том, что мог с готовностью дать, но самым обольстительным было не его мужское естество».
Он глянул на меня.
– Помнишь, что означает мужское естество?
– Да, Кастил. Я помню.
Он ухмыльнулся и вернулся к проклятому дневнику.
– На чем я остановился? А, да. Где-то про мужское естество.
– Почему тебе так нравится повторять это выражение?
– Потому что тебе нравится его слышать.
– Нет.
Я убрала волосы с лица.
– Перестань меня перебивать. Это очень важное наблюдение. «Но самым обольстительным было не его мужское естество, а темный, нечестивый поцелуй нашего племени, которым он с излишним рвением удостаивал меня в самых неприличных местах».
Я поняла, к чему клонит Кастил. Темный, нечестивый поцелуй «нашего племени». Но я зацепилась за «в самых неприличных местах». Под душем Кастил не укусил меня в то неприличное место, но поцарапал до крови.
– Я полагаю, что мисс Уилла либо атлантианка, либо потомок атлантианцев. Может, даже из другой кровной линии, – заметил он. – Интересно, жива ли она еще. Если жива, то мне также интересно, что она напишет во втором томе. – Он помолчал. – Поппи, ты так покраснела. Это из-за фразы про нечестивый поцелуй? А хочешь побольше узнать об Андре?
Он посмотрел в дневник.
– «Пока любители вечеринок отдавали должное дню рождения одной юной леди, Андре заманил меня в сад, где вместе со своим наперсником Торро они отдавали должное мне».
Я прикусила изнутри губу, слова замерли на моем языке. Они… отдавали ей должное? Они?
Кастил продолжал:
– «Торро взял меня сзади, его толстый и твердый уже довел меня до блаженства, а Андре тем временем опустился на колени и сомкнул рот на мое…»
– Довольно.
Я бросилась вперед и выхватила у него книгу, но убежать мне не удалось.
Кастил обхватил меня за талию и прижал к себе.
– Зачем ты меня остановила? – Его глаза потеплели. – Мисс Уилла провела в саду очень увлекательный вечер. К ним как раз собиралась присоединиться одна не очень невинная леди.
– Мне все равно… Погоди. – Любопытство взяло надо мной верх. – Что? Их… было четверо? Вместе?
Он усмехнулся и провел рукой по моей спине.
– О да.
Его ладонь скользнула на мой зад, который оголился, когда я бросилась отнимать дневник. Кастил обхватил мою ягодицу, отчего по мне пробежала волна знакомого трепета.
– Четверо. Вместе. Столько мужских достоинств. Столько непристойных женских прелестей.
– Женских прелестей? – Я поперхнулась смехом.
Он кивнул и провел кончиками зубов по нижней губе.
– Как ты себя чувствуешь?
– Чувствую… неловкое любопытство, – призналась я.
У меня появились вопросы. Например, как это вообще бывает?
Кастил вскинул брови. Его удивление пронеслось по моей коже как порыв холодного ветра, а потом на кончике языка появилось что-то пряное и насыщенное.
– Поппи, – промурлыкал он, и его глаза стали цвета теплого меда. – Я спрашивал, как ты себя чувствуешь после того как немного поспала.
– О. – Все мое тело охватил жар. Сморщив нос, я уткнулась лицом в его грудь. – Чувствую себя хорошо.
И неловко.
Его смех прокатился по мне. Он обнял меня крепче.
– Рад это слышать. Рад слышать и то, и другое.
– О боги, – пробормотала я. – Пожалуйста, забудь то, что я говорила про любопытство.
– Вряд ли.
– Терпеть тебя не могу.
– Это ложь.
– Знаю.
Он издал глубокий смех, и я улыбнулась, потому что любила этот звук. То, насколько он глубокий и настоящий.
– О твоем неловком любопытстве мы во всех подробностях поговорим потом, а теперь тебе нужно слезть с меня и одеться во что-то такое, что затруднит доступ моего мужского достоинства к твоим женским прелестям.
Я подняла голову от его груди.
– Это ты меня держишь.
– И правда.
Он убрал руку, и я начала вставать, но тут он легонько шлепнул меня по заднице. Я чуть взвизгнула, и на его щеках появились проклятые ямочки.
Я уставилась на него.
– Это было неподобающе.
– Да, и в самом деле.
Он ничуть не был пристыжен.
Все еще красная до корней волос, я начала подниматься, но остановилась. Мои мышцы напряглись в противоречии между нерешительностью и целеустремленностью.
– Что? – Кастил поймал мой взгляд. – Что случилось?
– Я…
Как трудно объяснить, что я чувствовала. Такая сложная смесь. Я встала на колени.
