Визит в Наккигу получился не слишком приятным, а само место переполняла враждебность. Во время нашего пребывания в подземном городе Утук'ку я ощущал какие-то странные течения, слышал шепоты и видел тени, которых не понимал, словно жителей города поглощали тайные разговоры о предмете, мне неведомом. Туманные улицы, хотя я бывал на них совсем немного, казались населенными призраками, и не только из-за стоявших всюду памятников Друкхи, сына королевы, смотревших на нас со всех сторон. Из разговоров, что мне довелось слышать, жителей города интересовали лишь события, случившиеся в прошлом: казалось, они верили, что нынешняя эра всего лишь иллюзия и ее следует перетерпеть, поклоняясь вещам, местам и людям, утраченным без всякой надежды их вернуть.
В конце концов стало очевидно, что целители Наккиги не в силах помочь моему господину. И я совсем не жалел, когда мы решили ее покинуть.
Сначала мы планировали отправиться на запад, в Хикехикайо, другой великий горный город. Но лорд Инелуки заявил, что путешествие туда будет бесполезным.
– Королева говорит, что немногие целители, оставшиеся в городе, заметно слабее тех, что есть в Наккиге.
– Но они не смогли ничего предложить. – Лицо Хакатри было бледным и влажным от пота после очередного жестокого приступа.
– Значит, нет никакого смысла предпринимать еще одно длительное путешествие на далекий холодный север, – сказал ему Инелуки. – Королева говорит, что прежде никогда не случалось ничего подобного тому, что произошло с тобой, а она старше всех нас на многие Великие годы. Утук'ку уверена, что в Хикехикайо мы не узнаем ничего нового.
– Королева была к вам очень благосклонна, милорд, – сказал я.
– Я не из тех, кто ее ненавидит, оруженосец. – Его голос был жестким, полным неприязни. Я думаю, если бы рядом не находился Хакатри, его брат говорил бы со мной еще более агрессивно. – Она должна защищать свой народ и земли.
Мой господин слегка приподнялся.
– Не забывай, брат, ее народ – это наш народ, – сказал Хакатри.
На большее у него не хватило сил, и мы решили не ехать в Хикехикайо.
На полпути назад по бесконечным Снежным Полям нам пришлось остановиться на целых два дня, потому что страдания моего господина стали такими жуткими, что он не мог двигаться дальше даже на носилках. В середине второй ночи, когда рядом с ним находились только я и один из целителей Асу'а, Хакатри сел со стоном боли и закричал:
– Она за вуалью! Ее следы повсюду! – Он схватил мою руку с такой отчаянной силой, что до конца дня я испытывал боль, но то были единственные слова, которые я сумел понять.
Затем у него случился приступ, и он так отчаянно метался и стонал, что сердце у меня едва не разорвалось.
Когда Хакатри снова стало можно нести, мы продолжили наш путь по Снежным Полям, но около Великой Красной реки он вынырнул из забытья, как ныряльщик на большие глубины, и заявил, что не поедет домой, а хочет повернуть на юго-запад, в сторону города Мезуту'а. Я запротестовал, но Хакатри сказал:
– Я обещал наследнику Эназаши, что вернусь в Серебряный дом, чтобы принести свои извинения за то, что взял ведьмино дерево из его рощи. Кто знает, поправлюсь ли я когда-нибудь? Честь призывает меня воспользоваться этой возможностью.
Я невольно вздрогнул – в конце концов, «честь» привела нас в то ужасное положение, в котором мы находились, пусть то была честь Инелуки, а не моего господина. Сейчас я уже не верил в ее значимость. Когда я сказал об этом целительнице, сопровождавшей нас из Асу'а, она посмотрела на меня так, словно я заговорил на иностранном языке: она просто меня не поняла.
– Конечно, мне не нравится выбор твоего господина, – сказала она. – У меня заканчиваются ингредиенты, из которых я делаю мазь, помогающую лорду Хакатри, и я предпочла бы вернуться в Асу'а. Но мы не можем отнимать у твоего господина то немногое, что у него осталось.
– Вы имеете в виду его жизнь? – сказал я, пытаясь подавить закипавший гнев, что у меня не слишком хорошо получилось. – Чем больше он путешествует, тем сильнее я боюсь, что он не выживет.
Она лишь покачала головой. Как и другие целители, она была доброй и полной сострадания, но сейчас я совсем не понимал народ моего господина.
На этот раз, из-за состояния лорда Хакатри, мы не стали входить в Мезуту'а со стороны озера Небесное зеркало и Прохода папоротников, а двинулись по древнему Серебряному тракту, через горы к гордым Южным воротам. Мой господин находился в закрытых носилках. Весть о нашем возвращении разлетелась по всему подземному городу, и после того как мы вошли в Серебряный дом, улицы наполнились горожанами, которым хотелось нас увидеть. Казалось, Инелуки наслаждался вниманием толпы, но мой господин лишь изредка приоткрывал занавески носилок. Я видел, что он испытывал жуткую боль, но твердо решил выполнить свое обещание.
Наконец мы принесли Хакатри к Залу Свидетеля, где в мерцавшем сиянии Осколка собрался двор Эназаши; я не увидел Кай-Аниу, его мнимого соправителя. Хозяин Мезуту'а хмурился, глядя, как носилки Хакатри несут по ступенькам к центру покоев. Наследник Эназаши также на нас смотрел, но его лицо хранило нейтральное выражение, хотя было нетрудно угадать, что данное им разрешение Хакатри и Инелуки забрать ведьмино дерево стало причиной серьезных разногласий между ним и отцом.
– Итак, лорд Хакатри, вы наконец к нам вернулись, – сказал Эназаши, когда носилки поставили возле помоста. – Я сказал, что не стану вам помогать в попытках убить Червя. Тем не менее вы забрали то, что хотели, без разрешения. И теперь пришли просить прощения или хвалиться своим подвигом?
Даже в неверном, мерцавшем свете Осколка я увидел, как покраснело от гнева лицо Инелуки.
– Вы сказали, что не дадите нам воинов, Эназаши, – заговорил Инелуки, даже не пытаясь скрыть горечь, которую чувствовал. – Мы не взяли воинов. Мы взяли дерево – одно.
– Вы взяли священное дерево из Корней Сада, из моей рощи – вы его украли! И, еще того хуже, сделали моего сына сообщником. За одно это мне бы следовало изгнать вас навсегда из земель Серебряного дома, однако вы здесь и не испытываете ни малейшего стыда. Твой брат даже не желает показать мне свое лицо, хотя мне сказали, что именно он стоял во главе вашего отряда.
– Как вы смеете!.. – вскричал Инелуки, и по залу пробежала волна возмущения.
Я увидел, как несколько стражей Серебряного дома потянулись к оружию.
– Прекрати, – сказал Хакатри из закрытых носилок, и, хотя он говорил очень тихо – просто не мог иначе, – Инелуки сразу замолчал.
Даже Эназаши сделал паузу, словно ждал, что произойдет дальше. Занавески задрожали и медленно раздвинулись. Мой господин выбрался из носилок и, слегка покачиваясь, встал рядом с ними, его одежда была мятой и пропитанной потом.
– Лорд Эназаши прав, – продолжал он.
Все, кто собрались в большом зале, смотрели на него широко раскрытыми глазами. Их поразила не хрупкость моего господина, а ужасные раны, жуткие следы ожогов на шее и руках, которые все еще оставались ярко-красными, хотя прошло много лун. Кроме того, тяжелое дыхание говорило о том, каких невероятных усилий ему стоило самостоятельно выбраться из носилок, но даже самые наблюдательные из жителей Мезуту'а не могли представить, какую мучительную боль Хакатри переживал каждый день. Его брат знал. Остальные слуги и я знали, и нас всех поразило то, что Хакатри вообще мог стоять.
