В автомобиле, где мы будем ехать, стоит заблаговременно приготовленная автолюлька, куда Андрей опускает Илюшку и пристёгивает ремнями безопасности. Сегодня не он ведёт автомобиль – за рулём сидит водитель.
Всю дорогу в салоне царит молчаливое напряжение. Я то и дело оглядываюсь назад, чтобы убедиться в том, что за нами действительно всё это время следует третий автомобиль, не теряя из виду и не подпуская к нам других водителей. Это немного непривычно, и странно, и здорово нервирует. Успокаиваюсь я только тогда, когда перед глазами начинает маячить знакомая крыша из красной черепицы.
- Почему мы ехали не одни? – нетерпеливо спрашиваю у Андрея, когда мы оказываемся на месте, а водитель выходит из салона, чтобы покурить.
- Вам с сыном ничего не угрожает, если ты об этом, - отвечает Муратов и отстёгивает автолюльку, в которой уснул наш малыш.
- Но тогда почему…
- Слишком много вопросов, - прерывает Андрей. - Нина, это всего лишь меры предосторожности. Ты знаешь кто я и чем занимаюсь?
- Знаю, - киваю, глядя на его серьезное лицо без тени улыбки.
И тем не менее хочу знать больше. Ещё больше. Столько сколько не знает никто.
Андрей щурится, глядя мне в глаза и произносит чуть спокойнее:
- Просто верь мне, ладно?
Я слабо киваю, хотя до конца не могу определиться со своими ощущениями. Андрей любил водить автомобиль и всегда ездил без сопровождения. Что изменилось сейчас и почему нас охраняют? У Андрея проблемы? Появились враги? На душе неспокойно, но я ему верю. Пытаюсь верить. Ведь самое главное то, что я рядом с Илюшей. Всё равно на каких условиях в этом доме: в качестве кормилицы, няньки, смотрительницы... Просто плевать. Я готова на всё, что угодно, только бы быть рядом с сыном. Именно эти слова я говорила Андрею, когда он вез меня по дороге в роддом. И я рада, что ему удалось их услышать.
Рядом с моей спальней теперь располагается комната Илюши, выполненная в синих и голубых тонах. Пока мы находились в больнице дизайнер детально проработал интерьер и позаботился об уюте детской. Он прекрасно вписал сюда кроватку, которую я купила в «Детском мире» непосредственно перед родами, поставил в углу огромный шкаф, чуть ближе – пеленальный столик.
- К вам можно? – скребётся в комнату Людмила.
- Конечно!
Она оглядывается по сторонам и, поняв, что Андрея здесь нет, подходит к мирно спящему младенцу.
- Какой хорошенький! Нинуля, какой же он сладкий!
- Знаю, - смеюсь в ответ.
- Такой серьезный мужчина! Весь в отца! - произносит Людмила и добавляет чуть тише: - Андрей Вячеславович мрачнее тучи ходил, пока Илья в реанимации был. Постоянно кому-то звонил, ездил, возвращался без сил. Спал по два часа и опять уезжал. Потом всё наладилось, и я выдохнула. Это же надо, какие серьезные испытания для крохи!
Людмила тарахтит без умолку. Вспоминает двоюродного внука, которому сделали операцию на сердце в два месяца от роду. Грудину разрезали, шрам до сих пор остался, но в целом здоровый парень и физически отлично развит! Её разговор хоть и утомляет меня ещё сильнее, но всё же настраивает на позитивную волну. Я верю, что у сына всё будет хорошо.
***
Дни с малышом проходят молниеносно быстро! Кормления, прогулки, колики, бессонные ночи. У меня есть своя спальня, но в большинстве случаев доходить туда ночью я попросту не успеваю. Засыпаю прямо на диванчике, который привезли для того, чтобы там я кормила Илью.
Сын – ручной ребёнок. Он любит внимание, обожает, когда его качают, разговаривают, баюкают. Безусловно я устаю, но это такая счастливая и приятная усталость, что засыпаю и просыпаюсь с довольной улыбкой на губах.
- Сейчас покушаем и спать. Правда, мой хороший?
Илюшка дергает ручками в нетерпении и ждёт, пока я достану грудь. Кормление — это моя маленькая победа. Редко бывает, что сын устает сосать и требует бутылочку, поэтому с девяностопроцентной уверенностью можно сказать, что мы на грудном вскармливании.
За окном слышится шум мотора и сон как рукой снимает. Илюша захватывает сосок, а я начинаю жалеть о том, что не надела бюстгальтер для кормления. Знаю, что сейчас Андрей пойдет к себе, примет душ, а затем обязательно зайдет к сыну. Он делает так каждый день. Каким бы усталым не приезжал и как сильно не хотелось бы спать.
Сердце учащает удары, когда в коридоре слышатся тяжелые шаги Муратова. Он, как обычно, без стука открывает дверь детской и, заметив меня с младенцем на диване, внимательно смотрит и проходит по комнате. От его взгляда ползут мурашки по коже. Хочется прикрыть обнаженную грудь и спрятаться, но с недавних пор я поняла одну простую истину: мы с Андреем исключительно родители общего ребёнка и в его взглядах больше не читается сексуальный подтекст. Расстраивает ли это меня? Да, однозначно. Но я благодарна Андрею за всё то, что он делал и продолжает делать для нас.
- Уже искупала? – спрашивает низким голосом Андрей, опускаясь в кресло напротив. Днём я кормлю в нём Илюшу.
- Да, извини. Сегодня у него плохое настроение, поэтому решила пораньше уложить.
Андрей понимающе кивает и трёт переносицу. Можно сказать, что в вопросе воспитания ребёнка у нас полная гармония. Он никогда не имеет претензий ко мне как к матери, а я всецело доверяю ему как отцу.
Илюша выпускает сосок и засыпает, прикрывая глазки. Обычно после кормления его нужно долго носить столбиком, иначе потом он здорово срыгнёт во сне и испачкает одежду и постельное белье.
- Я уложу его, - произносит Андрей, поднимаясь с кресла.
- Хорошо. Я буду у себя.
- Спустишься через полчаса ко мне в кабинет? Поговорить нужно.
Взгляд карих глаз ненавязчиво скользит по моей обнаженной груди, вгоняя меня в краску и заставляя скорее прикрыться. Я быстро натягиваю бюстгальтер, поправляю майку и спешно поднимаюсь с дивана.
- Да, я зайду.
Полчаса свободного времени провожу в душе, релаксируя и используя многочисленные баночки со скрабами и гелями. Их для меня купила Людмила. Возможно, по просьбе самого Андрея, но это неважно... На целых тридцать минут я полностью отпускаю мысли о сыне. Не боюсь, что он срыгнёт и захлебнется, расплачется или задохнётся… Знаю, что сейчас он в надежных руках.
После душа собираю влажные волосы в высокий пучок, переодеваюсь в платье свободного кроя и спешу включить видеоняню. Андрей в этот момент как раз покидает пределы детской комнаты.
- Можно войти? – спрашиваю, просовывая голову в дверной проём кабинета, где из освещения ярко горит настольная лампа.
