— Я презираю эту женщину! Ненавижу ее! И скажу вам еще
кое-что: если с ее супругом что-нибудь и случится, если, скажем, он будет
отравлен, то я наверняка буду знать, кто это сделал.
— Кто?
— Только она… Дафна Баллвин.
— Как я подозреваю, вы никогда не скрывали личных чувств к
ней, Рут?
— А к чему мне было скрывать?
— Вы ее ревнуете?
— Почему? Как такая мысль могла прийти вам в голову? Почему
я должна ревновать ее?
— Потому что зубной врач, у которого вы работали до
сегодняшнего дня, оказывал ей много внимания.
— Значит, вы полагаете, что я влюблена в Джорджа Квая?
— А разве нет?
— О Бог ты мой, да что вы говорите? Конечно нет.
— И тем не менее вам знакомо такое чувство, как ревность?
Какое-то мгновение она раздумывала, словно должна была для
себя самой решить этот вопрос, а потом сказала:
— Все зависит от того, что вы понимаете под этим.
Если мне, например, не нравится высокомерный вид, с которым
она всегда входит к нам, и полностью игнорирует меня, тогда — да. Но если вы
имеете в виду внимание доктора по отношению к ней, то — нет!
— Значит, она всегда входила с таким величественным видом,
будто вся эта контора принадлежит ей?
— Можно сказать и так. Она входила как королева, не замечая
меня, и вообще вела себя так, будто меня вовсе не существует. Можно было
подумать, что я туфли ей чистить недостойна. И что меня возмущало еще: она даже
не старалась скрыть своих чувств ко мне. Пациентам в приемной это сразу
бросалось в глаза. И это меня приводило в бешенство.
— В такое бешенство, что вы отправились в аптеку, купили яд
и подсунули ей его.
— Мистер Лэм! О чем вы говорите?
— Я говорю о том, что миссис Баллвин дали смертельную дозу
мышьяка.
— Вы хотите сказать, что она отравлена?
— Именно.
— Но сперва был отравлен мистер Баллвин?
— Правильно.
Мы посмотрели друг на друга.
— И что вы обо всем этом думаете? — спросила она.
— А что вы знаете об этом? — спросил я в свою очередь.
— Я?..
— Да, вы!
— Абсолютно ничего.
— Не вы подсыпали мышьяк в пищу?
— Да вы с ума сошли, что ли?
— И вы никогда не имели дело с мышьяком?
— Конечно нет.
— Я хочу поговорить с вами совершенно откровенно, Рут. И
задаю вопросы как человек человеку. Если вас будет допрашивать полиция, она
сделает это в гораздо менее вежливой форме.
— А почему полиция вообще должна задавать мне какие-то
вопросы?
— Потому что незадолго до этого в одной из аптек вы покупали
мышьяк. Зачем он вам понадобился? Что вы с ним сделали? Отвечайте быстро и
правдиво.
— Но я никогда не покупала мышьяк.
— В регистрационном журнале в аптеке красуется ваше имя.
— В какой аптеке?
— В аптеке Акне.
Она покачала головой:
— Это был не мышьяк.
— Что же вы тогда покупали?
— Я должна была кое-что купить для доктора Квая.
Что-то с латинским названием.
— Вы помните это название?
— Я где-то его записала. Кажется, эта записка еще у меня в
сумочке.
— Посмотрите.
Она начала рыться в сумочке и наконец извлекла смятую
бумажку.
— Вот она! АРСЕНИ ТРИОКСИДИУМ.
— Это один из самых сильных видов мышьяка. Именно тот яд,
который был дан мистеру и миссис Баллвин.
И видимо, он был подмешан в анчоусную пасту.
— Но… но этого просто не может быть.
— Чего не может быть?
— Что им подмешали яд… Вернее, тот яд, который я купила в
аптеке.
— А почему нет?
— Когда я вернулась из аптеки и сказала доктору, что купила
то, что он просил, он велел мне положить его в лабораторию, в шкафчик. Он как
раз был занят с пациентом.
— Это было вчера утром?
— Да.
— Ну и что вы сделали?
— Я положила его в то место, куда сказал доктор Квай.
— Вы его распаковали?
— Нет. Я положила его в том виде, в каком принесла из
аптеки.
— А что было потом?
— Я не знаю… Ах да, знаю. Сейчас я вспомнила, что видела
этот пакетик на том же самом месте, когда сегодня вечером собирала свои вещи.
Во всяком случае, я думаю, что это тот самый пакетик. Полагаю, что он еще не
был открыт.
Я улыбнулся и покачал головой.
— Почему вы в этом сомневаетесь? — спросила она.
— Мне кажется, что его все-таки открывали. Первоначальную
упаковку всегда можно легко восстановить.
Я убежден в том, что пакетик вскрывали, брали оттуда мышьяк,
чтобы потом подсыпать его в пасту, которую пробовали мистер и миссис Баллвин.
Завтра полиция начнет с того, что будет проверять все аптеки. Натолкнется она и
на ваше имя и установит, что вы работали у доктора Квая. Они также установят,
что доктор хорошо знал Дафну Баллвин, и что вы имели веские причины ненавидеть
эту женщину, и что эта ненависть еще увеличилась, когда вы из-за нее потеряли
место у доктора Квая. И еще один факт сделает эту историю более опасной для
вас: доктор Квай, видимо, будет отрицать, что давал вам подобное поручение. Он
вообще будет утверждать, что ничего не знает ни о каком мышьяке. Вот ко всему
этому вы и должны быть готовы. И что вы на это ответите?
Она беспомощно посмотрела на меня:
— Не знаю.
— В таком случае советую вам подготовить более или менее
сносный ответ.
— Я… я просто не смогу. Какой ответ я могу придумать?
— Думаю, что сможете, — заметил я.
— Какой же? — спросила она.
— Хватайте, как говорится, быка за рога и заставьте доктора
Квая защищаться.
— Каким образом?
— Вы должны немедленно перехватить инициативу и оповестить
полицию. Расскажите им все. Скажите, что были сегодня вечером со мной, что
слышали, как я звонил к себе в бюро, и благодаря этому узнали, что мистер
Баллвин отравлен. Слушайте меня внимательно и строго придерживайтесь этого: вы
ничего не знаете об отравлении его жены. Вы только слышали, как Берта Кул
кричала в телефон, что отравлен мистер Баллвин.
