Для контроля над популяцией луговых собачек, говорит Устрица, фермеры заразили колонии этих животных бубонной чумой, и к 1930 году вымерло 98 процентов всех луговых собачек. От чумы также погибло еще 34 вида коренных грызунов. И каждый год от нее умирает несколько человек, кому особенно “повезет”.
Совершенно без всякой связи на ум приходит баюльная песня.
— А вот мне, — говорит Мона, и я возвращаю ей книгу, — мне нравятся древние традиции. Знаете, как я вижу нашу поездку? Как мой личный духовный поиск. Я приму новое индейское имя, — говорит она, — и полностью преображусь.
Устрица достает сигарету из своего хопи-мешочка и говорит:
— Ничего, если я закурю?
И я говорю: очень даже чего.
А Элен говорит:
— Ничего.
Это ее машина.
И я считаю — раз, я считаю — два, я считаю — три...
То, что мы называем природой, говорит Устрица, это мир, который мы убиваем и который скоро начнет убивать нас. Каждый одуванчик — это бомба с уже включившимся часовым механизмом. Биологическое загрязнение. Симпатичное желтое опустошение.
Поезжайте в Париж или в Пекин, говорит Устрица, везде — гамбургер из Макдоналдса, экологический эквивалент привилегированной формы жизни. Все города, все места на Земле — одинаковые. Пуэрария. Мидии. Водяной гиацинт. Скворцы. Бургер-Кинг.
А все, что есть настоящего и исконного, все, что есть уникального, — все методично искореняется.
— Единственное, что у нас останется в плане биологического разнообразия, — говорит он, — это кока против пепси.
Он говорит:
— Мы пытаемся изменить мир, совершая при этом ошибку за ошибкой.
Глядя в окно, Устрица достает пластмассовую зажигалку из своего бисерного мешочка. Встряхивает ее в руке, бьет о ладонь.
Я нюхаю розовое перышко из книги и представляю, что волосы Моны пахнут точно так же. Вертя перышко двумя пальцами, я спрашиваю у Устрицы, когда он звонил в газету и давал объявление, зачем ему это надо?
Устрица прикуривает сигарету. Убирает мобильный и зажигалку обратно в бисерный мешочек.
— Он так зарабатывает на жизнь, — говорит Мона. Она распутывает узелки на своем ловце снов. Под ее яркой оранжевой блузкой набухают маленькие розовые соски.
Я считаю — четыре, считаю — пять, считаю — шесть...
Держа сигарету в зубах. Устрица застегивает рубашку обеими руками. Он щурится на дым и говорит:
— Помнишь Джонни Эпплсида?
Элен вертит ручку кондиционера, прибавляя мощность.
Устрица застегивает последнюю пуговицу и говорит:
— Не волнуйся, папаша. Я просто сею свои семена.
Глядя на желтый мир желтыми же глазами, он говорит:
— Просто это мое поколение пытается уничтожить существующую культуру, распространяя свои болезни.
Глава двадцатая
Женщина открывает дверь. Мы с Элен стоим на крыльце. У меня в руках — огромная косметичка Элен, скорее даже не косметичка, а такой маленький чемоданчик. Элен тычет в женщину пальцем с длинным розовым ногтем и говорит:
— Если вы мне дадите пятнадцать минут, вы получите совершенно новую себя.
Сегодня Элен во всем красном, но это не землянично-красный. Скорее он красный, как земляничный мусс со взбитыми сливками, сервированный в вазочке из матового хрусталя. Во взбитом облаке розовых волос ее сережки мерцают розовым и красным.
Женщина вытирает руки кухонным полотенцем. Ока обута в мужские коричневые мокасины на босу ногу. На ней — фартук в желтых цыплятках и какое-то неприметное платье. Она убирает волосы со лба тыльной стороной ладони. Цыплята на фартуке держат в клювах кухонные полотенца, ложки и черпаки. Глядя на нас сквозь ржавую сетку на второй двери, женщина говорит:
— Что?
Элен оборачивается ко мне. Потом смотрит на нашу машину, припаркованную у тротуара. Мона с Устрицей — они ждут в машине — пригнулись, чтобы их не было видно с крыльца. Устрица шепчет в трубку мобильного телефона:
— А зуд постоянный или периодический?
Элен Гувер Бойль кладет руку на грудь. Ее шелковой блузки почти не видно за спутанными цепями с розовыми камнями и жемчугом. Она говорит:
— Миссис Пелсон? Мы из “Волшебного макияжа”.
Элен протягивает руку вперед и раскрывает ладонь, как будто разбрасывает слова.
Она говорит:
— Меня зовут Бреида Уильямс. — Она машет рукой назад, как будто забрасывает слова за плечо. — А это мой муж, Роберт Уильямс. — Она говорит: — И сегодня у нас для вас есть подарок.
Женщина смотрит на косметичку у меня в руке.
И Элен говорит:
— Нам можно войти?
Мне казалось, что все будет проще.
Вся эта затея: входишь в библиотеку, берешь книгу с полки, идешь в туалет и вырываешь страницу. Спускаешь воду в унитазе. Я думал, что так все и будет. Легко и просто.
Две первые библиотеки — никаких проблем. В третьей книги на полке не оказалось. Мы с Моной пошли расспрашивать библиотекаря. Элен с Устрицей ждали в машине.
Библиотекарь — парень с длинными волосами, собранными в хвост. С серьгами в обоих ушах. Такие пиратские кольца. Пиджак из шотландки. Он говорит, что книжка — он проверяет компьютерную базу данных — сейчас на руках.
— Это действительно очень важно, — говорит Мона. — Я брала эту книгу до этого и оставила кое-что между страниц.
Ничем не могу помочь, говорит парень.
— А у кого сейчас книжка, не скажете? — говорит Мона.
И он говорит: извините. Ничем не могу вам помочь.
А я считаю — раз, я считаю — два, я считаю — три...
Конечно, каждому хочется хоть ненадолго стать Богом, но для меня — это работа на полный рабочий день.
Я считаю — четыре, считаю — пять...
Через пару минут у столика библиотекаря появляется Элен Гувер Бойль. Она улыбается, пока парень не отрывается от своего компьютера, и разводит руками с кольцами на всех пальцах.
Она улыбается н говорит:
— Молодой человек. Моя дочь брала у вас в библиотеке книжку и забыла в ней старую семейную фотографию. — Она трет большим пальцем по указательному и среднему и говорит: — Я понимаю, у вас тут свои правила, но вы можете сделать доброе дело и не за просто так.
Он смотрит на ее пальцы, у него на лице пляшут радужные отблески преломленного света. Он облизывает губы. Но потом все-таки говорит: нет. Оно того не стоит. Человек, который взял книжку, может пожаловаться начальству, и тогда его уволят с работы.
