— Мы обещаем, — говорит Элен, — вас никто не уволит.
Мы с Моной сидим в машине. Я считаю — 27, считаю — 28, считаю — 29... я изо всех сил пытаюсь сдержать себя, чтобы не поубивать всех в этой библиотеке и не посмотреть адрес в компьютере самому.
Элен возвращается с листочком бумаги в руках. Она наклоняется к открытому окошку у водительского сиденья и говорит:
— Есть хорошая новость, и есть плохая.
Мона с Устрицей валяются на заднем сиденье. При появлении Элен они садятся. Я сижу впереди и считаю.
И Мона говорит:
— У них три экземпляра, и они все на руках.
Элен садится за руль и говорит:
— Я знаю миллион способов, как найти оптовых покупателей среди незнакомых людей.
Устрица убирает волосы с глаз и говорит:
— Отлично сработано, мамочка.
В первом доме все было просто. И во втором тоже.
Прежде чем ехать к третьему, Элен тщательно перебирает содержимое своей косметички — позолоченные тюбики помады и яркие коробочки. Она открывает розовую помаду, щурится на нее и говорит:
— Придется все это выбросить. Если я не ошибаюсь, то у последней тетки был стригущий лишай.
Мона наклоняется вперед и говорит Элен:
— У тебя замечательно получается, правда.
Элен открывает круглые коробочки с тенями для век: коричневые, розовые и персиковые. Она внимательно их рассматривает и даже нюхает. Она говорит:
— У меня большой опыт.
Она смотрится в зеркало заднего вида и поправляет прическу. Смотрит на часы, щиплет себя за подбородок и говорит:
— Наверное, мне не стоит вам этого говорить, но я раньше работала продавцом-консультантом в косметической фирме.
Мы припарковали машину у проржавелого живого трейлера на квадратной площадке пожухлой травы, усыпанной пластмассовыми детскими игрушками. Элен закрывает свою косметичку. Смотрит на меня и говорит:
— Готов повторить?
Уже внутри трейлера Элен говорит хозяйке в фартуке с цыплятами:
— Это абсолютно бесплатно, и вы ничего не обязаны покупать. — Она подталкивает женщину на диван.
Сама Элен садится напротив, так близко, что их колени почти соприкасаются, и проводит ей по лицу мягкой кисточкой для румян. Она говорит:
— Втяните щеки, голубушка.
Одной рукой она хватает хозяйку за волосы и поднимает прядь вертикально вверх. Волосы у хозяйки светлые, с темно-русыми корнями. Свободной рукой Элен быстро начесывает прядь гребешком и укладывает ее в художественном беспорядке, так что волосы получаются разной длины. Она берет еще одну прядь и делает то же самое. Потом подправляет прическу расческой, так что голова хозяйки теперь представляет собой взбитое облако светлых волос. Темных корней совершенно не видно.
И я говорю: так вот как. ты это делаешь.
Прическа получилась в точности как у Элен, только не розовая, а белая.
На журнальном столике перед диваном — большой букет роз и лилий, но цветы давно увяли и побурели. Букет стоит в вазе зеленого стекла, но воды — только на донышке. Причем вода уже черная. На обеденном столе в кухне — тоже цветы. И тоже — увядшие. В протухшей вонючей воде. На полу вдоль дальней стены гостиной — еще несколько ваз с цветами. Пожухлая зелень, сморщенные увядшие розы и черные гвоздики, покрытые сероватым налетом плесени. В каждый букет воткнута маленькая картонная карточка со словами: “Наши искренние соболезнования”.
И Элен говорит:
— Теперь закроите глаза руками.
Она щедро опрыскивает голову хозяйки лаком для полос.
Хозяйка сидит, слегка наклонившись вперед и прижимая ладони к лицу.
Элен указывает кивком в дальний конец трейлера, где есть еще несколько комнат.
Я встаю и иду.
Элен открывает тушь для ресниц и говорит:
— Можно мой муж сходит у вас в туалет? — Она говорит: — А теперь посмотрите вверх, голубушка.
На полу в ванной — кучи грязного белья и одежды, разобранной по цветам. Белая. Цветная. Чьи-то футболки и джинсы, испачканные машинным маслом. Полотенца, простыни и лифчики. Скатерть в красную клетку. Я спускаю воду в унитазе. Для звуковой маскировки.
Никаких пеленок или детской одежды.
В гостиной хозяйка в цыплятках все еще смотрит вверх, в потолок, только теперь она как-то странно дышит — судорожно и часто. Грудь под фартуком трясется. Элен вытирает бумажной салфеткой расплывшийся макияж. Салфетка мокрая и черная от потекшей туши. И Элен говорит:
— Пройдет время, Ронда, и вам станет легче. Сейчас вы в это не верите, но так будет. — Она берет очередную салфетку. — Надо только поверить, что вы сумеете это вынести, что вы сильная. Думайте о себе как о сильной женщине.
Она говорит:
— Вы еще молодая, Ронда. Вернитесь в школу, получите профессию, обратите боль в деньги.
Женщина с цыплятками, Ронда, по-прежнему плачет, глядя в потолок.
За ванной — две спальни. В одной — кровать с водяным матрасом. В другой — детская кроватка с игрушкой-мобилом в виде пластмассовых маргариток. Белый комод с выдвижными ящиками. Кроватка пустая. Прорезиненный матрасик свернут в рулон и лежит в изголовье. На стуле рядом с кроваткой — стопка книг. “Стихи и потешки со всего света” — на самом верху.
Я кладу ее на комод, и она открывается на странице 27.
Пробегаю острием английской булавки вдоль корешка — делаю маленькие проколы, чтобы было удобнее вырвать страницу. Вырываю, прячу в карман, кладу книгу на место.
В гостиной — вся косметика свалена в кучу на полу.
Элен вынула из косметички фальшивое дно. Под ним — браслеты и ожерелья, большие броши и серьги, скрепленные попарно. Россыпь зеленых, желтых, красных и синих камней в переливах света. Драгоценности. Элен держит в руках длинное ожерелье из красных и желтых камней, каждый — размером с ее розовый ноготь, если не больше.
— У хороших бриллиантов должна быть такая огранка, — говорит Элен, — чтобы свет не проникал сквозь грани в нижней половине камня. — Она сует ожерелье хозяйке в руки и говорит: — В рубинах... оксид алюминия... посторонние вкрапления в камне, называется “рутиловые включения”, придают камню мягкий розоватый оттенок, если только ювелир не обработает камень высокой температурой.
Хороший способ забыть о целом — пристально рассмотреть детали.
Две женщины сидят так близко друг к другу, что их колени соприкасаются. И головы тоже — почти. Женщина в цыплятках уже не плачет.
У нее на глазу — ювелирная лупа.
