Не важно, сколько людей умирает, все разно все остается по-прежнему.
— Ну давай, докажи, что ты крут, — говорит Устрица, кивая на радио. — Убей и этого мудака тоже.
Я считаю — 37, считаю — 38, считаю — 39...
С тех пор как мы выехали из дома, мы уничтожили семь экземпляров смертоносного стихотворения. Изначальный тираж был 500 экземпляров. Стало быть, 306 экземпляров уже охвачено, остается — 194.
В газетах было написано, что парень в черной кожаной куртке — который просвистел мимо меня на переходе — был донором и сдавал кровь каждый месяц. Он три года провел за границей, в слаборазвитых странах, в составе Корпуса мира — рыл колодцы для прокаженных. В Бостване он отдал часть своей печени девочке, которая отравилась ядовитыми грибами. Он работал оператором на телефоне, когда проводили благотворительную кампанию против какой-то неизлечимой болезни, я, правда, забыл какой.
И все-таки он заслуживал смерти. Он обозвал меня придурком.
Он меня толкнул!
В газетах была фотография: мать и отец плачут над гробом моего соседа сверху.
И все-таки он слишком громко врубал свою музыку.
В газетах написано, что фотомодель и манекенщица по имени Денни Д'Тестро была найдена мертвой у себя в квартире сегодня утром.
Не знаю уж почему, но я очень надеюсь, что на вызов поехал не Нэш.
Устрица кивает на радио и говорит:
— Ну давай же, папаша, убей его. Докажи, что ты крут.
На самом деле весь мир состоит из придурков.
Элен берет свой мобильный и обзванивает библиотеки в Оклахоме и Флориде. В Орландо находится еще один экземпляр.
Мона читает нам, что древние греки делали таблички-проклятия — дефиксионы.
И еще они делали колоссов, кукол из бронзы, воска или глины, и тыкали в них гвоздями, или ломали их, или калечили, отрезали им руки и головы. Внутрь колосса вкладывали либо волосы намеченной жертвы, либо проклятие, написанное на папирусе.
В Лувре хранится египетская фигурка второго века нашей эры. Это изображение обнаженной женщины, связанной по рукам и ногам, с гвоздями, воткнутыми в глаза, уши, рот, груди, руки, стопы, вагину и анус. Черкая в книге оранжевым фломастером, Мона говорит:
— Вы с Элен наверняка бы понравились тому человеку, который сделал эту фигурку.
Таблички-проклятия представляли собой тонкие свинцовые или медные — иногда глиняные — пластинки. На них писали проклятия, выцарапывали гвоздями от затонувших кораблей, потом сворачивали их в трубочку и протыкали гвоздем. Первую строчку писали слева направо, вторую — справа налево, третью — слева направо, и так далее. Если была возможность, то внутрь заворачивали волосы жертвы или лоскут от ее одежды. Потом табличку бросали в озеро, или в море, или в колодец — чтобы она попала в подземный мир, где ее прочтут демоны и исполнят приказ.
Элен на секунду отрывается от телефона, прижимает его к груди и говорит:
— Похоже на заказ товаров через Интернет.
И я считаю — 346, считаю — 347, считаю — 348...
В греко-романской литературной традиции, говорит Мона, есть ведьмы и колдуны ночные и ведьмы и колдуны дневные. Черные и белые. Белые ведьмы и колдуны — добрые, и их знание открыто для всех. Черные ведьмы и колдуны — злые, они хранят свои знания в тайне и собираются уничтожить весь мир. Мона говорит:
— Вы двое — определенно ночные.
Эти люди, которые дали нам демократию и архитектуру, говорит Мона, магия — была частью их повседневной жизни. Дельцы и торговцы проклинали друг друга. Сосед насылал проклятие на соседа. Рядом со стадионом, где проходили первые Олимпийские игры, археологи раскопали колодец, полный табличек-проклятий, — атлеты проклинали атлетов.
Мона говорит:
— Я не выдумываю. Все правда.
Приворотные чары в Древней Греции назывались агогаи.
Проклятие на разлучение влюбленных — диакопои.
Элен снова подносит телефон к уху и говорит в трубку:
— По стенам кухни течет кровь? Да, разумеется, вы не должны жить в такой обстановке.
Устрица включает свой телефон и говорит в трубку:
— Я хочу дать платное объявление в “Майами Телеграф-Обсервер”.
На радио включается хор французских рожков. Хорошо поставленный дикторский голос читает новости. На заднем плане слышен стук телетайпа.
— Человек, который, по подозрениям полиции, был главой самого крупного в Южной Америке наркотического картеля, был найден мертвым в своей квартире в Майами, — говорит диктор. — Предположительно, тридцатидевятилетний Густав Бреннан держал под контролем продажу кокаина с оборотом в три миллиарда долларов в год. Причина смерти пока не ясна, полиция думает провести вскрытие...
Элен смотрит на радио и говорит:
— Вы слушаете? Что за бред! — Она говорит: — Слушайте, — и прибавляет звук.
— ...Бреннан, — говорит диктор, — который не выходил из дому без целой армии вооруженных телохранителей, находился под непрестанным наблюдением ФБР...
Элен говорит мне:
— Они что, до сих пор пользуются телетайпом?
Тот ее разговор по телефону... белый с голубым бриллиант... имя, которое она записала в своем ежедневнике.
Густав Бреннан.
Глава двадцать третья
В прежние времена моряки в долгом плавании оставляли на каждом пустынном острове по паре свиней. Или по паре коз. А когда приходили к этому острову в следующий раз, там уже был запас “живого” мяса. Это были необитаемые острова, царства девственной, дикой природы. Там обитали птицы, которых не было больше нигде на — Земле. Там не было хищных зверей. Там не било ядовитых растений или растений с колючками и шипами. Это был истинный рай на Земле.
Когда моряки приходили к такому острову в следующий раз, там их ждали стада свиней или коз.
Устрица рассказывает нам об этом.
Моряки называли такие стада “посеянным мясом”.
Устрица говорит:
— Вам это ничего не напоминает? Например, старинную историю про Адама и Еву?
Он говорит, глядя в окно:
— Может быть, Бог однажды вернется на Землю с большой бутылкой острого соуса для барбекю?
Мы проезжаем мимо какого-то серого озера, большого — до горизонта. Там водятся только речные мидии и миноги, говорит Устрица. В воздухе пахнет протухшей рыбой.
Мона прижимает к лицу подушечку, набитую ячменем и лавандой. Тыльные стороны ее ладоней разрисованы замысловатым узором — ржаво-коричневой хной. Узор тянется и по пальцам тоже, до самых ногтей. Красные змеи и лозы, переплетающиеся друг с другом.
