Точно Янка!
И что она здесь делает? У нее вроде в планах была встреча с подружкой, по поводу учебы, но не уверен. Она вчера что-то говорила на эту тему — я не понял, был слишком занят тем, что любовался на нее.
«Привет, ты где?» — тут же настрочил ей сообщение.
Она прочитала не сразу, а потом прислала короткое: «Занята».
Меня будто по носу щелкнули. Надо же, занята она! Интересно чем?
Любопытство победило. Я перебежал через дорогу, подошел к тонированному окну и заглянул внутрь.
Ни хрена себе подружка…
За столиком, в глубине зала сидела Белецкая с тем самым хмырем из приюта. Игорем.
* * *
В любой другой день я бы отреагировал иначе. У нас не крепостное право, каждый волен общаться с кем захочет, и я не из тех больных на всю голову парней, которые везде хвостом ходят за девушкой, ревнуют к каждому столбу и выносят мозг, за опоздание в пять минут.
Я бы просто пожал плечами и ушёл, а потом спокойно спросил, что и почему. Даже поприкалвался бы, наверное.
Но не сегодня…
Сегодня у меня вместо мозгов каша, вместо здравого смыслы — комок нервов, паранойя и слова отца.
Нищеброд из Зажопинска — только для коллекции.
И вместо того, чтобы отступить, успокоиться и не делать резких движений, мне приспичило разобраться здесь и сейчас. Я так разозлился, что даже не знал, чего хочу больше. Узнать, что ничего особенного не произошло, и Янка просто общается со старым приятелем и коллегой по приютским делам, или получить подтверждение тому, что сказал отец. Убедиться в том, что она врет, играет, только прикидываясь пай-девочкой.
Поэтому я остался. Единственное на что хватило моей рвущейся на глазах выдержки — это не лезть к ним прямо сейчас и не устраивать разборки посреди толпы. Я отошел от окна, плюхнулся на лавку, стоящую неподалеку, ноги выставил так, чтобы прохожие спотыкались, и стал ждать, попутно накручивая себя все сильнее и сильнее.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем раздался унылый звон колокольчика, дверь распахнулась, и голубки выпорхнули на улицу. Янка смущенная и задумчивая, а Хмырь такой довольный, что аж рожа светилась, как начищенный пятак.
Если он сейчас на прощание полезет к ней с поцелуями — я за себя не ручаюсь. Я даже надеялся, чтобы этот вездесущий Игорек потянул к Белецкой свои лапы. Тогда был бы повод подраться — это то, чего мне хотелось больше всего. Впустить пар, сбить в кровь кулаки, причинить боль.
Никто никого целовать не стал — Игорь просто махнул рукой и свернул на другую улицу, а Яна неторопливо поплелась к машине. И вопреки всем законам логики, от этого я рассердился еще больше. Поднялся с лавки и пошел следом за ней.
— Ну что, освободилась?
Она аж подпрыгнула от неожиданности, услыхав за спиной мой голос.
— Макс! — прижала руку к сердцу, — ты меня чуть до сердечного приступа не довел!
— Бывает, — смотрел из нее не отрываясь, исподлобья, наблюдая за тем, как сползает улыбка, которая едва успела коснуться красивых губ.
— Все в порядке? — настороженно спросила Яна.
— Все зашибись.
От моего тона она напряглась еще больше.
— Что ты здесь делаешь? Я думала, у тебя тренировка.
— К сожалению для тебя — нет. Как прошла встреча с подружкой? Наболтались?
Белецкая нахмурилась, будто не понимала, о чем идет речь, а мне захотелось ее встряхнуть.
— Эээ, так я с Игорем…кофе пила, — замялась она.
Поняла, что я все знаю, занервничала.
— И как? Вкусно?
— Нормально, а в чем, собственно говоря, дело?
— Да ни в чем! — рявкнул я, — стоило мне из дома свалить, как ты тут же с парнями по кафешкам.
Она в полном недоумении тряхнула головой:
— Ты ревнуешь что ли?
Да, твою мать ревную! Ревную, бешусь и вообще не знаю, чему верить, а чему нет. В слух произношу совсем другое:
— На хер надо.
Белецкая дернулась, будто я ее ударил.
— Тогда к чему весь этот разговор?
— Просто бесит, когда в лицо — одно, а за спиной — совсем другое.
— Да в чем проблема-то? Мы просто разговаривали. Он рассказывал про учебу.
— Надо же. Два ботана нашли друг друга.
— Он учился на биологическом, — она пыталась говорить спокойно, сдержанно, но голос срывался, — мне эта тема интересна.
— А сам Игорек, можно подумать, не интересен, — ухмыльнулся я, — еще скажи, что первый раз так встречались.
— Первый.
Врет ведь! Прямо в глаза.
— А так, обычно на машине катаетесь?
— Нигде мы не катаемся.
— Да? — я полез в карман и достал пластиковую карту с его именем, — тогда что ты скажешь по поводу этого?
— Где ты ее взял?
— Так у тебя в машине, Яночка. Вчера. Когда за папкой твоей пошел. Валялась между сиденьями. Выпала, наверное, пока вы тискались.
— Мы не тискались! — возмутилась она. — просто я его подвозила.
— О, все-таки подвозила. Минуту назад говорила другое.
— Макс, — Яна покраснела до кончиков волос, — просто подвезла, после приюта. Чего ты бесишься, я не понимаю?
— Не понимаешь, — хмыкнул я, — ну, не понимай дальше.
Не думал, что могу завестись еще сильнее, чем до этого. Но Янке удалось невозможное — своим враньем, своими «честными» глазками, своими красными, как мак, щеками.
Пошло оно все в задницу! Сунул ей карту в руки и отступил.
— Нет, погоди, — она схватила меня за руку, не позволив уйти, — ты извиниться не хочешь?
— За что? — стряхнул с себя ее руку.
— Разве не за что? Пришел, наорал, обвинил не понятно в чем, а теперь включил оскорбленного.
— Никто никого не включал. Расслабься, Белецкая, — извиняться я точно не буду, не дождется! — можешь бежать по своим мега-важным делам. Что у тебя там по плану? Репетиторы? Киски-собачки?
Мы стояли друг напротив друга. Молчали. Меня крутило так, что едва пар из ушей не валил, а Янка с каждым мигом становилась все краснее и несчастнее. Конечно, так банально спалиться, наверное, очень обидно.
— Поехали домой, — она предприняла неловкую попытку сгладить конфликт, — я подвезу.
— Спасибо. Как-нибудь обойдусь без ваших подачек.
— Макс! Какие подачки! Ты о чем вообще?
— А то блин непонятно! — огрызнулся я, — дурой не притворяйся. Я этого терпеть не могу.
Темные глаза подозрительно блеснули. Будто реветь собралась.
