Так, в очередной раз не выспавшись, я и поехала в офис. С водителем за рулем вместо Марата. С мечтой о кофе и уже привычным килограммом тонального крема, только теперь ещё и под глазами.
Ума не приложу, как смогла бы настроиться на работу и тем более на сегодняшнюю презентацию. Однако придумывать ничего не пришлось. Я просто открыла своим ключом дверь приемной. Сбросила на стол сумочку. А потом бодрость настигла меня сама. С шумом воды в душе, с веселым пением и видом полуголого и красивого как божество начальства, вальяжно продефилировавшего из ванной комнаты к шкафу в одном полотенце на бедрах.
Челюсть пришлось поднимать рукой. Буквально!
– У нас новый дресс-код? – Наверное, стоило молчать, а еще лучше – рвануть к себе или отвернуться. Так откровенно пялиться на полуголого босса было как минимум неприлично. Но я ничего не могла с собой поделать. В стороне стоял разложенный диван со смятым постельным бельем. Впереди – покрытые блестящими каплями широкие плечи, и ни одной посторонней женщины рядом. Ни одной любовницы, с которой в моих фантазиях Монстр сегодня провел ночь.
– Нравится? – Марат обернулся. – Подумываю для своей помощницы такой ввести. Только без полотенца. Как считаешь, ей пойдет?
– Какое счастье, что меня с недавних пор понизили до секретарши.
Полотенце упало на пол, и, заливаясь румянцем, я все же отвернулась.
– Как понизил, так могу и повысить. – В тишине послышался стук вешалок, шелест ткани и звук застегиваемой молнии. – Только, боюсь, работать придётся в закрытом кабинете и в основном физически.
Дверца шкафа хлопнула, и сразу же за спиной раздались шаги.
– Как спалось в одиночестве, маленькая?
От этого изменившегося, мягкого тона меня пробила дрожь. Вроде бы никто не дрессировал, но уже, как собачка Павлова, реагировала на эту интонацию.
– Сном младенца. Сладко и без сновидений.
Пока не оказалась припечатанной к очередной стене, я резко рванула к двери и остановилась только в приемной.
– И не скучала? – Глядя мне в глаза, Марат принялся медленно, лениво надевать рубашку.
– Так радовалась, что поскучать не нашлось времени.
Не смотреть было сложно. Белая ткань скользила по литым мышцам, будто гладила. Идеальные кубики на животе напрягались от каждого движения. А косые мышцы своей идеальной «V» так и манили опустить взгляд ниже пряжки ремня. Так и указывали.
Никогда не видела мужской стриптиз, но сомневаюсь, что даже самый откровенный танец смог бы сделать со мной то же, что сейчас творил собственный босс. Колени опять постигла какая-то странная болезнь, язык превратился в бесполезную штуковину, и даже разрывающийся от звонка телефон не мог заставить отвлечься.
– Эх, а я надеялся, что обо мне хотя бы вспомнят. – Так и не застегнув все пуговицы до конца, Чудовище потерло шею и довольно улыбнулось. – Ну хотя бы кофе я заслужил?
Будучи точно уверенной, что сейчас скажу «нет», я открыла рот. Что-то произнесла. И только потом поняла, что ответила «да».
– Чудеса. И даже без слабительного и мышьяка? – улыбка Марата стала еще шире и еще довольнее. Он словно не кофе у меня выпросил, а сердце, душу и мою безвольную тушку.
Теперь ответом так и напрашивалось: «С тем и другим». Я бы еще снотворного сверху добавила, чтобы уснул и не мучил меня своими вопросами и взглядом.
Но себе я больше не доверяла. Говорить было опасно. Потому вместо слов направилась к кофемашине и поставила под рожок сразу две чашки.
* * *
Состояние растерянности продлилось до обеда. Оно не мешало справляться с работой. Наоборот, с бумажками и таблицами разбираться было легче – я погружалась в каждый вопрос с головой, не замечая ничего вокруг.
Но после обеда все переменилось.
Из Сочи прилетели Игнатовы, отец и сын. Ресторан на последнем этаже нашего бизнес-центра закрылся для спецобслуживания, и туда по одному и с парами стали стекаться акционеры.
Я поднялась наверх одной из первых. Генеральных подрядчиков мы не меняли уже несколько лет. До того как Марат раскрыл аферу Герасимова, в таких презентациях не было необходимости.
Сам Герасимов, как владелец пятипроцентного пакета акций, казался идеальным партнером. Объекты строились один за другим, и остальные акционеры вспоминали о нас лишь, когда приходил черед платить налоги с дивидендов.
Ни у кого и мысли не возникало вмешиваться в управление. И сегодня нам предстояло сделать так, чтобы все проглотили новость о смене подрядчика без паники – отметили как праздник с огромным количеством алкоголя, с шоу и без сюрпризов.
Фирма, занимавшаяся организацией банкета, расстаралась по высшему разряду. В кратчайшие сроки они нашли подходящих артистов, решили вопрос с меню и даже согласовали с помощником Игнатова каталоги. Глянцевые, яркие, они сейчас лежали на каждом столике и помогали создавать впечатление, что не мы в срочном порядке избавляемся от прежнего подрядчика, а новая компания снизошла до работы с нами.
Осталось лишь пережить это нашествие и не позволить Герасимову испортить праздник. Казалось, ничего сложного. Не первый раз в моей жизни проходили подобные мероприятия и, вероятно, не последний.
После Сочи губы вспомнили, каково это – улыбаться часами. Аромат цветов и шампанского настроил на правильный лад. И какое-то ещё незнакомое чувство заставило порхать над полом.
Я почти не замечала боли от неудобных туфель, которыми ещё в Сочи натерла ноги. Не обращала внимания на плотоядный взгляд младшего Игнатова. Беременная, невыспавшаяся, пережившая утром эротическое шоу в исполнении одного из самых красивых мужчин Северной столицы, я по-настоящему наслаждалась собственной презентацией.
Кружилась в каких-то своих облаках, чирикала, как беззаботная птичка, с акционерами, пока очередная гостья не заставила больно удариться о землю.
* * *
Она вошла в зал походкой королевы. Высокая, стройная и красивая настолько, что мужчины интуитивно стали поворачивать головы в ее сторону.
Даже если бы Герасимов решил сейчас закатить скандал, никто не обратил бы внимания на старика. Все смотрели бы только на нее. На длинные ноги. На красивое породистое лицо. На декольте, в котором можно было утонуть.
Все будто тянулись к ней. Пытались разгадать, по чью душу такое совершенство. А она, не замечая никого, направлялась к Марату.
Говорят, в прыжке с парашютом самое сложное – не приземление, не раскрытие купола, а решиться на шаг за борт.
Сейчас мне казалось, что я сделала именно этот шаг. Прыгнула, и не сама, а благодаря жесткому и неожиданному пинку инструктора.
Мой кармический инструктор точно ничего не знал о жалости. Ещё минуту назад я чувствовала себя почти счастливой, почти удачливой и красивой. А сейчас хотелось поскорее приземлиться и уползти подальше в надежное укрытие.
