– Боже, зачем?.. – нежно провела по его скуле, чуть ниже ссадины. – Зачем ты сюда приехал? – простонала. Не как ночью со мной, а жалобно, несчастно. Так, что все мои стопоры сорвало и от злости пелена перед глазами появилась.
– Мне тоже интересно послушать. – Подхватив люльку с сонной дочкой, я подошёл к этой сладкой парочке и встал рядом. – Не забудь рассказать, где нашёл адрес и какого черта заставил охрану пачкать о себя руки?
– Да ты... – этот Рэмбо недоделанный даже рот раскрыл.
– Русский язык забыл или значение слова «нельзя» не знаешь? – я не дал ему договорить. – Они ведь наверняка красоту тебе наводить не сразу начали.
– Да плевал я на тебя и на твоих горилл! Мне её нужно было увидеть! А они не пускали.
Вся тоска мира собралась в одном взгляде и направилась из-под по-бабски длинных ресниц на мою мышку.
– Ты этим гориллам благодарен должен быть, что полицию не вызвали. – Я на миг оглянулся в сторону охраны, прочел по хмурым лицам такое же злое недоумение, как у меня, и ещё ближе шагнул к недогерою. – Мог ведь и в обезьяннике сейчас зад отсиживать. «Закрытая территория» на воротах видел? Специально для таких одаренных написано.
Докторишка поднялся со ступеней, расправил плечи, словно и правда драться со мной собрался... Но Аглая его опередила.
– Все! Хватит! Не нужно! – Она уперлась руками в его грудь и оглянулась на меня. – Не говори больше ничего. Твои люди и так отлично постарались.
Это была уже совсем не та отзывчивая умная мышка, которая провела со мной неделю в лесу. У этой горели глаза. Яростно раздувались крылья носа. И я не удивился бы, если бы она залепила мне пощечину за любое слово или действие, «оскорбляющее» ее рыцаря в сверкающих доспехах.
Чтобы не сорваться, пришлось закрыть глаза и сделать пару глубоких вдохов. После все вдруг стало каким-то неважным.
Как перемкнуло что-то в голове. Семь ночей в обнимку остались где-то далеко позади. Все мои рассказы и обещания начали казаться бредом. Никогда не думал, что от злости до безразличия может быть всего один шаг. Но так случилось.
– Жду тебя наверху, – проглатывая скопившуюся во рту горечь, глухо произнес я. – Если нужно обработать ссадины, аптечка на кухне. Сама знаешь где.
На доктора я больше не смотрел. Он перестал для меня существовать. Была лишь дочь в руках, раскрытая дверь подъезда и женщина, которую дико хотелось силой потянуть за собой, но даже прикасаться к ней я не стал.
* * *
В квартире не полегчало.
Возвращаясь сюда, я представлял, как та, загородная, жизнь продолжится уже дома. Может, не сразу. Может, опять маленькими победами.
Я бы ждал. Приручал бы свою девочку постепенно. Вбивал бы в ее умную голову простую истину о том, что она моя и никуда от меня теперь не денется.
С криками и спорами забрал бы ее вещи из детской комнаты и долго, старательно успокаивал бы в своей... в нашей кровати.
Хорошие были планы, за двенадцать месяцев мысленно отшлифованные до идеала. Но реальность, как обычно, показала мне средний палец.
Если спешное возвращение Аглаи из Воронежа можно было назвать фальстартом, то это вообще не тянуло на воссоединение.
Саша так и не проснулась, когда я переложил ее в кроватку и укрыл одеяльцем. Но, вместо того чтобы устроить эротическую экскурсию по дому для Сашиной сладкой мамочки, пришлось слушать, как она кудахчет на кухне над другим мужчиной и терпеть его сбивчивую влюбленную трескотню.
– Мне сообщили, что к тебе домой кто-то вломился. Рассказали про машины под домом и что полиция приезжала.
– Илья, все закончилось хорошо. Опасности не было, – Аглая говорила совсем как с Сашей, когда та не хотела есть брокколи или не желала отдавать грязную игрушку.
– Я чуть не поседел от страха за тебя. В тот же день прыгнул в самолет и полетел в Воронеж.
– Зря. Не нужно было.
– Твоя тетка тоже так говорила. Два дня мурыжила меня. Отказывалась давать адрес, как я ни просил. Под окном пришлось ночевать. На лавочке. Чуть не околел в легкой ветровке. Но это того стоило!
– Лучше бы ты ее послушал...
– Это ведь он? Тот... – Илья будто слово проглотил. – Из-за которого ты бросила все и переехала в Воронеж?
– Я не обязана тебе ничего объяснять. Сиди, пожалуйста, смирно. Мне осталось совсем чуть-чуть.
– Аглая, я тебе уже говорил, но готов повторить – поехали со мной, – голос докторишки стал тише. Я не видел их, но готов был поспорить, что сейчас он держит мою мышку за руку и пялится на нее как блаженный.
– Не нужно...
– Нужно! Один раз он уже сделал тебя несчастной. Пожалуйста, не позволяй делать это с собой снова. Просто скажи мне «да», и я прямо сейчас заберу тебя с Сашей. В Москве всем хватит места.
– Илья, прошу...
На кухне послышались какие-то шорохи, скрип мебели и шаги.
– У меня уже и билеты есть. Для всех троих. Не захотите жить со мной, смогу ночевать на работе, а квартира будет в вашем полном распоряжении.
– Илья...
– Я ведь ничего для себя не прошу. Все ради тебя...
От последней фразы у меня окончательно сорвало крышу. Он, оказывается, уже предлагал раньше жить с ним. Готов был заботиться о моей дочке вместо меня. Серьезно верил, что мышка может полететь с ним в столицу и заселиться в квартиру, которую я из своего кармана оплатил на год вперед, только чтобы избавиться от этого идиота.
Пригорало.
Кулаки уже не просто зудели – они требовали съездить придурку по морде. Выбить из головы все мысли о моей женщине. Стереть в порошок.
Если бы не дочь за стенкой, наверное, ничто бы не остановило. Пар из ушей валил от желания крушить. Но я уже знал, заранее, какой окажется плата. Видел в сочувственном взгляде моей мышки еще там, на ступенях подъезда. Чувствовал своим перештопанным нутром. И не сделал ни шага в сторону кухни.
Вместо этого, как не на своих ногах, дошел до ванной комнаты. Сбросил одежду прямо на пол. И вошел в душ под холодные струи.
Против жара помочь мог лишь холод. Старый знакомый друг, выручавший не раз. Сейчас его жестокая анестезия была мне особенно необходима.
* * *
Благодаря шуму воды в ванную не долетало никаких посторонних звуков. Здесь были только я, лейка над головой и стеклянная стена.
Смотреть тоже было не на что. Простота и удобство. Бюро, занимавшееся дизайном, знало свое дело. Под ногами у меня был серый, как бетон, керамогранит. Точно такой же, только чуть меньший по размеру, кафель красовался на стенах.
Идеальный серый. Не светлый и не темный. «Ваш цвет», – как сказал дизайнер, когда показывал мне эскиз.
Тогда мне было все равно. Никаких узоров, никаких нелепых сочетаний – то, что нужно! В жизни хватало красок, чтобы не замечать этот «мой цвет». А когда краски потухли, здесь даже стало уютно.
