— А если бы…. - выдохнула я, чувствуя, как дрожь бьет все мое тело.
Но Сэм не дал закончить фразу. Набросился на мой рот, запечатав поцелуем невысказанные слова.
Он целовал жадно, дико, страстно, неистово, будто вкладывал в поцелуй все, что накопилось в его суровом сердце, которое колотилось под моими ладонями с немыслимой скоростью.
Сильные, невероятно обжигающие руки подтянули меня выше, заставили обхватить мужские бедра и вновь сжать с таким напором, что я ощутила каждую мышцу напряженного тела.
И сама обхватила Молотова за шею, боясь упасть. Но в то же время знала: Сэм удержит меня своими крепкими руками.
А сам Молотов будто окончательно сорвался. Целовал все более неистово, жадно, откровенно. Словно обезумел, а его сознание померкло.
Немного шершавые ладони нырнули под мою одежду, обожгли откровенными прикосновениями к груди, спрятанной под тканью лифчика. Гладили лихорадочно, ощупывали, как будто убеждали мозг: все части тела на месте.
Но Сэму оказалось и этого мало. Он, удерживая меня на весу, шагнул к длинному столу и усадил на него. Отстранился, надсадно дыша, и теперь всматривался в каждый изгиб моего тела, словно ему требовалось визуальное подтверждение того, что обнаружили его ладони.
А потом, когда осмотр закончился, Сэм вновь дернул меня к себе. Словно хотел спаять наши тела. И дышал тяжело уже в мое ухо.
А я…. Пусть еще десять минут назад я боялась этого человека. Сейчас же, когда оказалась в его руках, мне не хотелось двигаться. Хотелось и дальше быть рядом с ним. Потому что так я чувствовала себя защищенной.
И да, кажется, от Сэма мне не убежать. Потому что тогда придется убегать от самой себя.
Я потянулась к нему, перехватила руками за талию, прижалась лицом к белоснежной рубашке. Пиджака на Сэме не оказалось. И это хорошо. Ткань рубашки была тонкой и позволила почувствовать жар мужского тела. И я прикрыла глаза, прячась от суровой реальности в крепких руках мужчины.
19
Кажется, прошла вечность до того, как дыхание Сэма восстановилось, а объятия, все еще крепкие и жадные, немного расслабились.
Я слушала, как размеренно бьется сердце мужчины. И каждый удар разгонял мои страхи. Мысли, беспорядочные и сумбурные, складывались в логические цепочки. А в памяти всплывали все новые фрагменты покушения на мою жизнь.
— Я видела, как кто-то из ребят упал, — прошептала я.
Старательно гнала от себя мысли о том, что Всеволод оказался не единственной жертвой наемника.
— Не думай об этом! — приказал Сэм, а рука мягко удерживала мой подбородок.
Глаза в глаза. Его темные, жгучие. Мои растерянные и полные слез.
— Все живы, это главное! — с нажимом добавил Молотов, а я судорожно всхлипнула, прикрыла тяжелые веки.
Хотелось плакать. Навалилась дикая усталость, словно из меня разом выкачали все жизненные силы.
— У тебя начинается отпуск, Тиша. Я все улажу, — произнес Сэм, вжимаясь щекой в мою макушку.
"Я все улажу" — звучало музыкой. И да, отпуск мне очень нужен. Осталось придумать, как сообщить маме и папе. Не хотелось расстраивать родителей новостями о покушении на мою жизнь. К тому же ни снайпера, ни заказчика не нашли. Но и скрывать такую информацию от родителей нельзя.
— Я и сама справлюсь, — попыталась возразить я. — В отпуск давно отец отправлял.
Сэм отстранился немного. Взглянул на меня так, словно я только что сообщила ему, будто лечу в космос без скафандра.
Молотов, возможно, и возразил бы. Однако в дверь кабинета негромко постучали. А дождавшись разрешения от разъяренного, но немного пришедшего в себя руководителя, вошли.
Никита, собранный, хмурый, суровый, а рядом с ним плечом к плечу Всеволод.
И я вдруг увидела сходство между ними. Ведь действительно похожи. Общие черты лица. Фигура. Выправка. Братья?
И кажется Никита был старшим. А, выходит, чувствовал свою ответственность за Севу, получившего ранение сегодня.
— Я не успела поблагодарить, — подала я голос.
Всеволод взглянул на меня. Кивнул и вновь уставился взглядом в пол. Но лицо недовольное, губы сурово пожаты, как будто мужчина был разочарован итогами своей работы.
— Был бы внимательнее, не обосрался бы, — пробормотал Сева так, чтобы расслышал только Никита, но в кабинете оказалось слишком тихо, а потому причину его недовольства узнали все мы. — Самуил Георгиевич, говорить можно?
Сева выразительно взглянул на меня. А Сэм крепче сжал руки. Хорошо, хоть недвусмысленную позу сменил. Теперь я просто сидела попой на столе, а мужчина стоял рядом, все еще крепко удерживая меня в стальных объятиях.
— Давай, — кивнул Молотов.
Сэм тут же подхватил меня на руки и перенес чуть дальше, усадив в свое рабочее кресло за собственный стол.
Мне показалось, будто я утонула в нем. Хорошо, что ноги касались пола, иначе бы просто сползла вниз.
А Самуил присел прямо на угол стола, так, чтобы видеть Никиту и Всеволода и не выпускать моей руки из своей обжигающей огромной ладони.
Я же не торопилась ее вытягивать из теплого, надежного плена. Так и сидела, слушая доклад телохранителей.
— Снайпера засекли сразу и успели перехватить. Работаем с ним, — отчитывался Всеволод. — Титовский в больнице. Жить будет. Сквозное в плечо.
— Сам как? — коротко кивнул Сэм, внимательно слушая Всеволода.
— Да царапина, — отмахнулся Сева. — Самуил Георгиевич, разрешите со снайпером пообщаться! Лично.
— Не разрешаю, — отмахнулся Сэм. — Сам поговорю. А вы пока здесь. Ник, распорядись, чтобы готовили вылет. И телефон мне новый достань.
Никита кивнул. Усмехнулся, когда увидел обломки старого гаджета Молотова, все еще разбросанные по полу кабинета.
Всеволод разочарованно поджал губы. И мужчины вышли за дверь.
— Я в отпуске не был лет десять, — пробормотал Сэм, подался вперед, крутанул кресло вместе со мной так, что я теперь сидела, зажатая в ловушке между удобной мебелью и огромным мужчиной.
— И, конечно же, отказаться от совместного с тобой отдыха мне нельзя? — усмехнулась я.
Молотов убрал прядь за мое ухо, попутно провел костяшками пальцев по щеке. Взгляд его был серьезным. А вот на губах мелькнула едва заметная улыбка.
— Догадливая девочка, — пробормотал Сэм, а потом подтянул меня ближе к себе так, что я оказалась распластанной на его груди, прижата крепкими руками, не пошевелиться, не убежать. — И раз ты сейчас такая послушная, то останешься здесь, под присмотром, а когда я вернусь, улетим отсюда нахрен.
— Кто сказал, что я послушная? — фыркнула я.
— Ладно. Давай так: пожалуйста, подожди меня здесь, — разумеется, это не было просьбой. И даже вежливое слово не сгладило эффекта.
