- Она любит падать на ровном месте! – выпаливает за спиной Давид и даже не представляет себе, как помогает мне в данный момент. Признавать слабость перед Розановым не даю себе даже в мыслях. Это ненормально так хмелеть и робеть.
Стараюсь деликатно отстраниться, но в глазах Игната мелькает опасный огонёк.
Рука на моей талии сжимается, а на суровом лице мужчины выразительно сходятся брови.
- Уделишь мне минуту? Хочу преподнести свой подарок.
Мне? Сейчас? При всех?
Я зачем-то смотрю на его губы, перестаю дышать, заворожённо киваю.
Не выпуская меня из жаркого захвата, Розанов тянется свободной рукой во внутренний карман своего пиджака и достаёт продолговатую бархатную коробочку. Замираю. По моему лицу блуждает внимательный взгляд с лёгким прищуром, а я от волнения теряю дар речи.
Все последние годы Игнат присылал мне лишь шикарные цветы и короткое сообщение «С днём рождения, малышка Ия». С чего вдруг такая щедрость? Насколько я знаю, он даже своих любовниц не балует, абсолютно скуп на подарки и на любые проявления симпатии.
Давление его руки на талии ослабевает, но я вздрагиваю, когда вдруг по моим позвонкам пробегаются настойчивые пальцы, распуская по телу колкие мурашки.
- Открой, Ия. – произносит он проникновенным голосом.
Дотрагиваюсь дрожащими пальцами до ювелирного футляра и медленно открываю.
- Ах, какая красота, Иечка!! – приходит в восторг моя мама, знающая толк в украшениях.
Щёки начинают пылать, а онемевшие губы сами собой раздвигаются в поражённой полуулыбке.
Невесомыми касаниями очерчиваю витиеватые линии золотого браслета, задерживаю подушечку пальца на россыпи рубинов и не могу сдержать прерывистый вздох.
Поднимаю сверкающий взор на Игната и шепчу тихое «спасибо». Лично ему.
Его глаза светлеют всего на считанные мгновения, а затем он, не спрашивая, берёт мою руку и при всех цепляет на неё браслет. И чтобы ещё больше подчеркнуть своё превосходство, наклоняется и с ухмылкой целует мне запястье.
- Щедрый подарок, Игнат. – удивлённо замечает папа, окидывая его сканирующим взглядом. – Но несомненно, самое то для моей дочери. – приценившись, одобрительно кивает. – Тебе нравится, бусинка?
- Очень. – с придыханием отвечаю я.
У меня никогда не было ничего подобного. Я столько раз вместе с мамой перебирала её украшения и драгоценности, но и помыслить не могла, что когда-то и у самой такое появится.
Шикарное. Исключительное. Ослепительное.
На миг бросив взгляд на гостей, моя улыбка исчезает. Лицо горит и я ощущаю неприятное жжение. Чужая зависть острыми иглами впивается в кожу, вгоняя разрушительный яд.
Женщины едва сдерживают свои эмоции, силясь церемонно улыбаться. Розанова мечтает заполучить чуть ли не каждая первая в этом зале. Хоть как – в мужья, в любовники, в спонсоры.
С ним открываются закрытые двери.
Вздыхаю.
Мне этого всего не надо.
Мысленно стряхиваю с себя поток проклятий и обещаю себе, что буду бережно хранить такой дорогой подарок, но под замком. Ещё не хватало нацепить на себя влюблённых химер. В целях безопасности отхожу от Игната на пару шагов, в силовое поле Давида и превращаюсь в камень.
- Влад, я думаю, что уже пора начинать рассаживать гостей! – подгоняет мама. – Ию поздравили, пусть включают развлекательную программу!
- Командуй, милая. – даёт позволение папа. Мама подзывает к себе ведущего, а я в это время внутренне ликую.
Постараюсь сесть с девчонками, подальше от Розанова, а то с ним я совершенно не могу расслабиться. Спина напряжена, в висках стучит, горло пересохло.
Машинально облизываю губы и от вспыхнувшего пристального взгляда становится ещё душнее. Игнат рассматривает меня так, будто никогда не видел. Кошусь на папу с Давидом. Не замечают, перекидываются тихими насмешками над новой пассией известной в городе банкирши. Очередного молодого альфонса с собой привела. Женщине пятьдесят восемь лет, а всё пытается бабочек в животе оживить. Что-то пока безрезультатно.
- Идёмте! – вклинивается мама, зовя всех к столу. – Все сплетни потом! – зыркает на смеющегося сына. – Давай, доченька, мы вон там сидим! – огорошивает меня, указывая на стол, где рядом с моей именной карточкой лежит точно такая же с фамилией «Розанов».
ГЛАВА 3.
ИГНАТ.
Я едва ли сдерживаю свою напористость, срабатывает нервозность. Личные границы нарушены, я непозволительно близко к Ие, прямо на глазах её семьи. Но даже так между нами не исчезает дурацкая тишина. Избегает зрительного контакта, хоть и глядит по сторонам. Куда угодно, но не на меня. Бездействие убивает. Я ждал несколько лет, чтобы проявить себя, а сам сижу, как истукан и тупо пялюсь. Немой манекен с головой, повёрнутой направо. Будто переклинило.
Вопиющая неправильность всего, что происходит. Почему малышка морозится? Боится?
Я зол и разочарован. Думалось мне, что сегодня точно завладею вниманием Ии, а по факту кукиш. Вот она, рядом, в дурацком метре от меня, а я связан по рукам и ногам. В венах вскипает кровь. Пытаюсь перегореть втихую, но ломка распространяется шумными вздохами, так хочется снова прикоснуться к ней. Кожа у неё изнеженная, шёлковая, незатроганная. Борюсь с желанием зацеловать её до сбитого дыхания, сжать хрупкое тело, закрутить эмоции на полную катушку.
На её щеках алеет румянец, так по-девичьи, невинно. Где такое ещё увидишь? Вокруг одни сплошные дешёвые игры.
- Вы определились с напитками? – звучит над головой вопрос обслуги, и я бы ответил, но перед глазами встаёт алая пелена. Владлен Михайлович сдерживает своё слово и с дотошностью, на совесть, втолковывает дочурке, что у неё намечается завидное будущее.
Жёстко затыкаю официантку, телепающую у меня над ухом болтливым языком и вкромсаюсь взглядом в женишка. Протеже Акилова. Чмошник, каких поискать. С удовольствием представляю, как заталкиваю ему в глотку предложенных мне устриц и удовлетворённо откидываюсь на спинку стула. Это можно устроить. Я сейчас в таком состоянии, что можно порезаться. Возвращаюсь к скромно слушающей отца Ие. Просто, чтобы возврадоваться, что она рядом. Запретное чувство к ней разделило мою жизнь пополам, до неё и с ней. Младшая сестра лучшего друга, да мне руки-ноги оторвут. А тянет к красивой. Сжать хочу, рывком к себе, чтобы ни миллиметра зазора между телами. Даю себе молчаливый тычок, пора уже заканчивать пялиться, но с моим взглядом равняется Давид:
- Изменилась она, да? Тоже не могу привыкнуть, что эта дурында скоро отправится в свободное плавание. Кажется, пора уже принять тот факт, что заботиться о ней будет другой…
Корчу участливость, медленно цежу сквозь стиснутые зубы воздух, а сам голодным псом слюнявлю взглядом его сестричку, рассматриваю тоненькие волоски на её руках. Моя тяга не взаимна, девочка закрыта на миллион засовов. Замурыжусь открывать. Но честно, готов на всё.
