На проигрывателе стоит серебряная рамка с фотографией красивой девушки. Девушка улыбается, глядя в невидимую камеру, а фотограф-невидимка кричит ей:
Покажи мне страсть.
Вспышка.
Покажи мне радость.
Вспышка.
Покажи мне молодость, и энергию, и невинность, и прелесть.
Вспышка.
- Первая семья Бренди, та, в которой она родилась, отказалась от бедняжки. Мы ее удочерили, - говорит Ди Рей, указывая на фотографию на проигрывателе. - Ее родственники думают, что она умерла.
* * *
Перенесемся в прошлое, в тот период, когда у меня еще было лицо. Меня фотографировали для обложки журнала "Бейб Веа".
Перенесемся назад в номер 15-Г к фотографии на проигрывателе. На ней изображена я. Это тот самый снимок, с обложки журнала "Бейб Веа". Ди Рей указывает на меня.
* * *
Перенесемся к нам, сидящим в кабинете логопеда, в котором дверь заперта изнутри. Бренди говорит, что она счастливая. Не каждому человеку дано повторно родиться.
Родиться и быть заново поднятым на ноги. Но на этот раз любящими людьми.
- Китти Литтер, Софонде и Вивьен, - произносит Бренди, - этим людям я обязана всем.
Перенесемся в гостиничный номер 15-Г. Гон Рей
машет в мою сторону китайскими палочками для еды и говорит:
- Даже не пытайся отобрать ее у нас. Мы еще не все для нее сделали.
- Если Бренди уедет с тобой, - заявляет Пай Рей, - ей придется самой платить за конъюгированные эстрогены. И за вагинопластику. И лабиапластику. Не говоря уже о мошоночном электролизе.
Ди Рей поворачивается к фотографии на проигрывателе и смотрит на глупое улыбающееся лицо в серебряной рамке.
- Все эти удовольствия стоят немалых денег, - замечает она.
Ди Рей берет фотографию и подносит ее ко мне. Я гляжу в глаза своему прошлому. Ди Рей говорит:
- Вот так, так Бренди пожелала выглядеть. Как ее сучка сестра. Два года назад при помощи лазерной хирургии голосовые связки нашей девочки сделали более тонкими, а трахею - более короткой. Ей изменили форму черепа. Мы заплатили за уменьшение ее надбровных дуг, - у мисс Мужчины они слишком сильно выдавались вперед, за придание женских очертаний ее челюсти, ее лбу.
- И каждый раз, - произносит Гон Рей, набив полный рот китайской снедью, - каждый раз она возвращалась из больницы домой с чем-нибудь переделанным и еще не зажившим. Кто, по-твоему, ухаживал за ней на протяжении этих двух лет?
* * *
Перенесемся к моим спящим предкам, удаленным отсюда на несколько округов. Перенесемся в прошлое, в тот день, когда им позвонил какой-то сумасшедший, некий извращенец с хриплым голосом, сообщивший, что их сын мертв.
Их сын Шейн, которого они не любили, он умер от СПИДа.
Но звонивший не сказал, где это случилось и когда. Просто рассмеялся и повесил трубку.
* * *
Перенесемся в гостиничный номер 15-Г. Ди Рей машет перед моим лицом фотографией, на которой изображена я, и говорит:
- Вот как она пожелала выглядеть! И спустя десятки тысяч долларов, заработанных на Катти Кэти, выглядит сейчас.
Гон Рей вставляет:
- Черта с два! Бренди выглядит лучше.
- Мы - единственные люди, которые любят Бренди, - заявляет Пай Рей.
- А ты - единственная, кого любит она, потому что ты в ней нуждаешься, - говорит Ди Рей.
- Тот, кого любишь ты, и тот, кто любит тебя, никогда не могут быть одним человеком, - произносит Гон Рей. - Бренди покинет нас, если узнает, что ты в ней нуждаешься. А мы нуждаемся в ней.
Тот, кого люблю я, заперт в багажнике машины, оставленной мною у обочины. Мой любимый наверняка до сих пор мечтает помочиться. Его желудок набит валиумом.
Шейн, которого я ненавижу, восстал из мертвых. Я всегда чувствовала, что верить в его смерть - слишком наивно.
Он не умер от взрыва баллончика с лаком для волос.
Наша семья ни на минуту о нем не забывает.
Меня подвел даже смертоносный вирус СПИДа, а я так на него надеялась.
Мой братец - непрекращающееся жестокое и беспощадное разочарование.
Откуда- то издалека до нас доносится шум открывающейся и закрывающейся двери, потом хлопает другая дверь, потом растворяется третья.
Раздается знакомый голос:
- Дэйзи, дорогая…
И в сигаретный дым и музыку "ча-ча-ча" входит Бренди.
На ней дорожный костюм в стиле "первая леди" от Билла Бласа из зеленой бурильной трубы, отделанной белым кантом, зеленые туфли на высоких каблуках, а в руке - потрясающая зеленая сумочка. На голове - облако зеленых, как тропический лес, перьев попугая, уложенных на шляпке.
Она говорит:
- Дэйзи, дорогая, не направляй винтовку на людей, которых я люблю.
В руках Бренди, украшенных перстнями и кольцами, дорожные сумки грязно-белого цвета. Она говорит:
- Вещи, которые мне понадобятся, в другой комнате.
Поворачиваясь к Софонде, Бренди произносит:
- Мисс Пай Рей, мне просто необходимо уехать. Ты должна меня понять.
Китти Бренди говорит:
- Мисс Ди Рей, мы выполнили все, что к данному моменту могли выполнить, - мне изменили форму черепа, уменьшили надбровные дуги, мои голосовые связки сделали более тонкими, а трахею - более короткой. Моим челюсти, лбу и носу придали новые очертания…
Неудивительно, что я не узнала своего изуродованного братца.
Бренди поворачивается к Вивьен и говорит:
- Мисс Гон Рей, мне следует потренироваться жить настоящей жизнью. На это уйдет несколько месяцев. Я не могу провести их в этом гостиничном номере.
Перенесемся к нам, уезжающим в "фиате спайдере", нагруженном вещами.
Представьте себе доведенных до отчаяния беженцев с Беверли-Хиллз, направляющихся с семнадцатью дорожными сумками одинакового цвета на Средний Запад, в Оклахому.
Все очень элегантно и со вкусом, как будто во время каникул знаменитой семьи Джоадов, только наоборот. Мы оставляем за собой шлейф аксессуаров, туфель, и перчаток, и шейных платков, и шляп, чтобы облегчить свой груз и иметь возможность пересечь Скалистые горы.
Все происходит после того, как мы едва не сталкиваемся с полицией. Скорее всего это управляющий отелем вызвал ее и рассказал, что какой-то изуродованный псих поднялся с оружием на пятнадцатый этаж и угрожает всем его обитателям. А еще после того, как сестры Рей перенесли весь багаж Бренди вниз. После того как Бренди объяснила им, что должна уехать и обо всем тщательно подумать перед грандиозной операцией. Перед трансформацией.
