До Ирины у меня было много женщин. Женщин разного телосложения, национальностей, цвета кожи и религии. С кем-то отношения длились ну… пару месяцев, с кем-то не доживали и до утра. Имена многих я забыл, но точно знаю, что все они помнят мое.
Здесь, в этом пропахшем деньгами городе порока мое имя довольно известно — Илья Романович Шторм, владелец сети салонов элитных немецких автомобилей. Ну, и так еще, по-мелочи…
Не стану размахивать шашкой, крича, что всего добился сам. Не совсем — бизнес достался мне «по наследству». Правда, получилось все как в классической мыльной опере: босоногий голодранец Илюша в пятнадцать лет теряет мать, попадает в детский дом, а потом внезапно узнает, что он внебрачный сын «того самого Романа Шторма, владельца заводов и пароходов». А дальше как в индийском кино: «Сын! Отец!» Скупая мужская слеза… И сын, как оказалось, единственный. Вернее… позже выяснилось, что у меня был брат, который, ведя неприлично разгульный образ жизни, обдолбался в хлам какой-то дрянью в Таиланде и, не дожив до двадцати пяти, отдал Богу душу. Прости, брат, которого я никогда не знал, но ты реально вовремя «того» — новоявленный папаша сконцентрировался на очередной «кровинушке». Забрал в свой особняк на Рублевке, пристроил в элитную школу, потом МГУ, а потом… внезапно умер.
В неполные двадцать я снова остался один.
Ну, как один… я и наследство: практически развалившийся по всем фронтам бизнес отца (к кончине он реально сдал), а еще бешеный энтузиазм.
Я хорошо знал, что такое бедность и ни за что не хотел оказаться снова на дне, похерив подарок свыше на бухло и шлюх. Я начал пахать, разгребая отцовские косяки, по самые уши погрязнув в бюрократии и откатах. Тогда-то мне и пригодилась светлая голова Дэна — когда его мысли сконцентрированы на чем-то помимо секса, он способен генерировать реально блестящие мысли. Вместе мы вытащили со дна сначала автобизнес, потом открыли одну заправку, затем другую… ну, а дальше как на смазанных лыжах.
Мне фартило, деньги потекли золотой рекой. А где деньги, там вседозволенность. Я любил красивых женщин, они любили мой счет в банке.
Я никогда не питал больших иллюзий и понимал, что с точно такой же, что уж — выгодной внешностью (спасибо генам и неустанным тренировкам), но без денег я не имел бы и половины того успеха, что имею сейчас. Ведь полюбить мужчину искренне и бескорыстно куда проще, когда на его счету миллионы, правда?
Нет, конечно, каждая клялась, что повелась в первую очередь на мою светлую душу, но видя, как алчно сиют их глаза при виде очередной побрякушки, с каждым разом в подобное признание верилось с трудом. Да и, положа руку на сердце, меня все устраивало. Они делали хорошо мне, я делал хорошо им — недовольных не было. А потом в моей жизни появилась Ирина и я впервые помешался на одной единственной женщине.
Меня заводила ее грация, манеры, где-то даже чопорность. На фоне хоть и невероятно красивых, но печально однообразных кукол, что были у меня прежде, Ирина казалась какой-то… неземной. Не такой как все. Фарфоровая кожа, тонкие губы, маленькая, но такая манящая грудь…
Я захотел, чтобы она стала моей. И плевать мне было на то, что она моложе на целых десять лет, что пришла наниматься ко мне простой секретаршей, и даже на то, что глаза ее откровенно не горели.
Я помешался. И я ее добился. Исход вы знаете.
— Пойдешь? — отвлекает от раздумий голос Дениса, и я, окинув его угрюмым: «иди нахрен», возвращаюсь к рассматриванию красот через огромные панорамные окна. — А что, лишний повод засветиться.
— Мне не нужен «лишний повод».
— Вообще, идея так-то неплохая, если подумать. Можно с торжества перетянуть одеяло на себя. Только представь заголовки: «Шторм благословил бывшую» — и твоя улыбающаяся рожа на снимке.
— Бред.
— Хочешь показать ей, что до сих пор зализываешь раны?
— А вот это уже подло.
— Я бы принял приглашение, раз на то пошло. Взял бы с собой какую-нибудь телку с большими сиськами и показал, кто на этом празднике папа.
— Не хочу я ей ничего доказывать, — отхожу от окна, цепляясь взглядом за мини-бар. Коньяка бы, в кофе. — Совет да любовь.
— У тебя лицо, как будто тебя сейчас стошнит.
— Это потому что ты здесь.
Дэн снова ржет, обнажая «унитазные» виниры. Все у него просто, даже завидно. Женился легко, так же легко развелся. Ни душевных тебе мук, ни грамма угрызений совести, что, может, это он чего ей недодал. Придурок он, но друг хороший.
— Давай нажремся? — читает мои мысли. — Я клуб один отменный знаю, закрытый. Никакого быдла, все чин по чину.
— Давно ли сам вышел из народа? — поддеваю.
— Но-но, у меня счет на Каймановых. Я теперь того, жених завидный, — взмахом головы откидывает назад модно подстриженную челку. — Поехали, у самого настроение с утра говно.
Приподнимаю запястье — половина шестого. Рановато для «закинуться». Потом взгляд снова падает на газету…
— А впрочем, — брезгливо смахиваю шлак в корзину для бумаг и подцепляю со спинки кресла пиджак. — Поехали, покажешь мне свой лакшери-клуб.
Глава 2
— Илья Романович, — голосом секретарши Ани оживает селектор. — Девушки здесь.
— Какие еще девушки? — в глазах Дэна моментально вспыхивает хищный блеск. — Ты девочек на работу вызвал?!
Открываю дверь и встречаюсь с парой темно-карих глаз. Девушка сидит в приемной и кажется, забыла как дышать. Рыженькая, ноги длинные. Ну, ничего такая.
— Илья Романович, — окликает секретарша. — Это Ирина. Ну, на мое место… — смущенно опускает глаза на свой огромный живот. — Из отдела кадров, как вы и просили.
Черт, отдел кадров! Совсем забыл. Мне же помощница новая нужна, сам же распорядился отобрать подходящих и привести на личное собеседование. С этой «потрясающей» новостью о свадьбе бывшей все из головы вылетело.
Вообще, меня и эта секретарша более чем устраивает: не дура — красный диплом, не лезет с тупыми подкатами, не сидит целыми днями в интернете, работу выполняет добросовестно. Но умудрилась выйти замуж и тут же забеременеть.
Поветрие какое-то залетное в городе, что ли.
Смотрю на рыжую. Смущается, щечки покраснели. И лицо вроде бы не глупое, интеллект проскальзывает.
Все в тебе хорошо, рыжая, но ИРИНА! Слишком сильны ассоциации.
— Она мне не подходит, — бросаю на ходу, потеряв интерес к длинноногой. — Я уезжаю. Завтра… не знаю, во сколько буду.
— Подождите, сейчас еще одна подойдет. Она вышла…
Аня не успевает договорить, потому что открывается дверь, и в меня, словно ледокол Арктика со всего маху врезается…
— Твою же ты ма-ать!
Сука, как же больно! Грудь, живот — все словно в кипяток опустили.
