– Почему ты от меня бегаешь? – спросил я.
Ольга смешалась, явно не ожидая услышать такой вопрос.
– Ты опасный, – наконец ответила она. – С тобой как по краю. Я так не могу. – Она присела на краешек стола, плечи ее опустились.
Я обнял ее, а она уткнулась лицом мне в плечо.
– Для тебя я неопасен, – шептал я ей на ушко, целуя. – Поехали ко мне?
Она кивнула, не поднимая взгляда, и не увидела мою довольную улыбку.
Надев на себя куртку, я помог Ольге с плащом и тут вспомнил о курице.
– Минутку. – Я метнулся к окну.
– Это что, курица? – удивилась Ольга, разглядывая содержимое авоськи.
– Ага, бройлерная, – похвастался я, демонстрируя даме торчащие куриные лапы.
Она пару раз фыркнула и, прикрыв рот ладонью, разразилась смехом.
– Ну не оставлять же мне ее здесь? – не понял я причину такого веселья.
– Ладно, поехали уже, Ромео… с курицей. – И Ольга, хохоча, вышла из кабинета.
Я вышел следом за ней.
– Чем тебе курица-то не угодила? – не мог я успокоиться.
– Нормальная курица, – заверила меня Ольга, цокая каблуками по ступенькам. – Дома в духовку ее поставим.
– Вот и я говорю, – поддакнул я, спускаясь следом, – хорошая курица всегда пригодится. А ты умеешь готовить? – на всякий случай уточнил я.
Отступление
Сделав еще один глоток, Головачев поставил бокал с остатками коньяка на край стола. Выдохнув, он вновь проинспектировал взглядом внушительную стопку уголовных дел, что лежала по правую руку от заместителя прокурора, словно ожидал, что за пару секунд та чудесным образом развеется. Но, вопреки его желанию, дел с утвержденными обвинительными заключениями не прибавилось.
Ко всему прочему сильно хотелось курить, а за последние полчаса это желание приобрело какую-то особую навязчивость. Вот только выполнить простейшее действие с прикуриванием сигареты он позволить себе не мог. Хозяин кабинета не выносил запах табака.
Сейчас Митрошин изучал материалы очередного уголовного дела, выслушивая эмоциональные разъяснения от сидящего по другую сторону стола Курбанова. Майор все больше и больше распалялся, пытаясь донести до проверяющего свою мысль, активно используя для убеждения жестикуляцию. Зампрокурора же слушал его вполуха, лишь изредка кивая. После каждого кивка Курбанов замолкал и ждал, когда Митрошин перейдет к следующему документу. Головачев большей частью вступал в дискуссию, когда зампрокурора начинал артачиться и находить причины не ставить подпись. Вот тогда на передний план выходил он, сыпля доводами в пользу утверждения обвинительного заключения. Ведь если не получалось убедить, то дела возвращались на исправление или на дополнительное расследование, что сказывалось не лучшим образом на показателях отдела.
Головачев посмотрел на часы, стрелки показывали восемь часов вечера. Уже почти три часа без курева. Рука сама собой залезла в карман, откуда вытащила полупустую пачку. Подполковник жадно вдохнул в себя ее запах.
– Что ты мучаешься? Поди да покури. – Голос Митрошина отвлек подполковника. – Или боишься, что тебе коньяку не достанется?
Все рассмеялись над немудреной шуткой зампрокурора.
– Да, так и сделаю. – Сжимая пачку в руке, Головачев решительно поднялся.
Заметив направленный на себя завистливый взгляд Курбанова, подполковник глазами показал тому на кипу дел, типа работай, и вышел из кабинета.
Когда он, умиротворенный, вернулся, Курбанов открывал вторую бутылку и в своей эмоциональной манере рассказывал Митрошину какой-то забавный случай из жизни отдела, вызвав у того пару смешков.
Удостоверившись, что все идет по плану, Головачев плюхнулся на свое место, подхватив вновь наполненный бокал. Так-то он предпочел бы водку, но отлаженный годами ритуал предусматривал употребление именно коньяка, а менять традицию в таком важном деле, как направление уголовных дел в суд, начальник следствия ни за что бы не рискнул.
– Борис Аркадьевич, у нас по одному делу обвиняемый заявил ходатайство о применении меры пресечения в виде залога, – зачем-то завел не предусмотренный планом разговор Курбанов.
Головачев, отвлекшись от коньяка, посмотрел на своего зама неодобрительно и тут заметил, что Митрошина от услышанного вообще перекосило.
– Руслан, ну не сейчас же это обсуждать! – перебил он подчиненного, спасая ситуацию. Раздраженный зампрокурора на таком ответственном мероприятии был ему совсем не нужен.
– Да я только хотел спросить, почему Борис Аркадьевич не утвердил постановление Панкеева, ведь там точно такой же случай, как был в деле Чапыры, – не вняв посылу начальства, все же договорил Курбанов.
– Чапыры? – Взятый Митрошиным тон Головачева насторожил, уж слишком резким тот вышел. – И как служит этот ваш Чапыра? – Голос зампрокурора выровнялся, но вот взгляд приобрел жесткость.
– Отвратительно, – опередил подполковника Курбанов.
Головачев поперхнулся, коньяк зашел не в то горло.
– Что так? – проявил интерес Митрошин.
– Приказы игнорирует, дисциплину нарушает, – заложил молодого следователя Курбанов. – Два дня вообще неизвестно где шлялся.
– Товарищ майор! – откашливаясь, гаркнул Головачев, охреневший от того, что его подчиненный так вдохновенно принялся выносить сор из избы.
– Что, действительно такой плохой сотрудник? – развернулся к подполковнику Митрошин.
– Да нормальный он сотрудник, – поспешил заверить зампрокурора Головачев. Он чувствовал, что этот Чапыра очень непростой кадр, в карьере которого заинтересованы не последние лица города, да и сам Митрошин не просто же так стал им интересоваться. – Альберт расследует серию краж, вот и крутится.
– Слова Чапыры, что он к потерпевшим ходил, надо еще проверить, – встрял Курбанов. – Да и разрешения пропускать оперативные совещания ему никто не давал. Вообще, предлагаю его за это наказать.
– Руслан! – вновь пришлось прикрикнуть. – Отстань ты от Чапыры, у него и так сейчас непростой период.
– Да он здоровее нас с вами, – фыркнул Курбанов, решив, что речь идет о полученной Чапырой травме.
Поскольку Митрошин все так же изображал заинтересованность, подполковнику пришлось пояснять свои слова:
– Непосредственный начальник Чапыры сказала, что у того были какие-то личные проблемы. То ли с девушкой поругался, то ли она его бросила. В общем, какая-то несчастная любовная история.
– И что, это оправдывает его недисциплинированность? – возмутился Курбанов.
– Что за девушка? – Интерес Митрошина к личной жизни молодого следователя удивил майора, заставив того прервать обвинительную речь, и подтвердил предположение подполковника, что с Чапырой не все так просто.
