– Чего? – не понял опер. – А, ты о той перестрелке паришься, – нашел он причину моего неадекватного, по его мнению, поведения. – Так забей. Лусенко сказал, что все нормально, к нам претензий нет. Наоборот, могут наградить благодарственным письмом или премию дать. – Скворцов довольно прищурился.
– Лучше, конечно, деньгами, – вяло согласился с ним я.
– А может, даже в звании повысят. – От предположения у него захватило дух.
– Лучше квартиру проси, – дал я практичный совет.
– Не, квартиру не дадут, – с грустью, но уверенно заявил Скворцов.
– А сколько денег в мешке было, не знаешь? – спросил я. Вчера меня на службе не было, потому информация прошла мимо.
– Шестьдесят пять тысяч, – восторженно объявил он сумму.
– Могли бы и выделить вам с Крапивиным по хате, – усмехнулся я.
– Да кому мы нужны? Сержант да летёха. Мелочь, – подытожил Скворцов.
– Давай помогу написать рапорт на улучшение жилищных условий, – предложил я помощь.
– А меня потом из комсомола не попрут? – заржал он, намекая на мою недавнюю речь.
– Как хочешь, – не стал я настаивать.
– Не, Альберт, ты, конечно, круто там сказал и все по делу, но за такое тебя могут натянуть по самые гланды. – Эту фразу опер произнес уже на полном серьезе.
– Прорвемся, – отмахнулся я. Прям бесстрашный боец с ветряными мельницами. Стало смешно от пришедшего в голову сравнения.
– Ты когда в универ пойдешь? – сменил Вадим тему.
– Так в понедельник или во вторник. Надо быстрее разделаться с этой хренью да забыть.
– А мне железнодорожный техникум достался. Не, ну кто в здравом уме с железки в милицию уйдет? – Скворцов вновь заржал и ударил меня по плечу, приглашая присоединиться.
– Но ты же ведь зачем-то сюда пришел? – Я притормозил, так как мы дошли до третьего этажа, где наши пути расходились. Заберу верхнюю одежду из кабинета да свалю отсюда.
– За романтикой, – мечтательно ответил опер и жестко закончил: – Только нет ее здесь.
– Нет, – согласился я.
– Давай напьемся, – предложил он.
– Давай. – Сегодня мне этого тоже хотелось.
Пошли мы, ясное дело, ко мне, по пути купив все необходимое для намеченного мероприятия. Одни сплошные мероприятия у меня. Подумав об этом, я усмехнулся. Комсомольское собрание, встреча со студентами. Словно я не следователь, а какой-то общественный деятель. Может, мне в политику пойти? А что, создам новую партию, назову ее «Запасной путь» и буду гадить из глубокой оппозиции. Меня, конечно, начнут ущемлять, и вот я уже в посольстве ФРГ прошу политического убежища.
– Альберт, ты чего, заснул? – окликнул меня Скворцов. – Третью за баб, – предложил он тост, поднимая стопку.
– Да ну их. – Я поморщился, как от зубной боли. – Ты мне лучше скажи: есть у тебя знакомый карманник?
– Нет, вообще не моя тема, – ответил Скворцов после того, как выпил и закусил пельменем.
– А среди тех, кто может знать карманников, знакомые у тебя есть? У тебя же должна быть агентура, – продолжил я допытываться.
– Надо поспрошать, – пожал он плечами.
– Пошли. – Я поднялся из-за стола. – Спрашивать, – ответил я на его озадаченный взгляд.
– Сейчас?
– А чего тянуть? Мне срочно надо. Банкет после продолжим, с девочками, – добавил я, чтобы сломить его сопротивление. – Есть у меня пара знакомых. Вот такие! – Я поднял большой палец вверх.
Глава 23
Всю дорогу Вадим выговаривал мне за порушенные субботние планы и за то, что я за ним увязался. Примиряло его с ситуацией лишь нанятое мною на вечер такси. Катались мы по городу уже часа три. Пару раз по требованию опера останавливались, и он куда-то уходил, но возвращался пока без результата.
Он запретил мне за ним тащиться, типа меня его стукачи могут испугаться, и я оставался ждать его в машине. Ясно, что он не хочет их передо мной светить, но приходилось относиться к этому философски. В первую очередь мне нужен был результат, а не чужие контакты.
– Никто его не знает. – Вадим плюхнулся на пассажирское сиденье.
– Это последний? – спросил я, разочарованный очередным провалом.
Вадим уставился в окно, что-то там высматривая, помолчал с минуту и, видимо решившись, предложил:
– Давай еще в один адрес сгоняем. Но если и этот не знает, то я умываю руки, – предупредил он меня заранее.
Приехали мы на окраину города, бывший рабочий поселок. Застроен он был ветхими двухэтажными бараками. Уже темнело, и улица, где остановилось такси, выглядела неуютно. Сразу было понятно, расслабляться здесь не стоит.
– Мужики, я вас здесь ждать не буду, – напряженно заявил водитель.
– Мы договаривались, – напомнил ему я.
– Мы на город договаривались, а не на эту дыру! Выметайтесь! – Он явно начал нервничать, а я пожалел, что червонец отдал ему вперед. И даже ксиву не покажешь, Скворцов развел конспирацию. – Мутные какие-то, – услышал я вслед.
Тихо ругаясь, я проводил взглядом отъезжающий автомобиль с шашечками.
– Куда теперь? – спросил у Вадима.
– Вон, видишь, остановка, – показал он глазами на бетонную конструкцию на другой стороне дороги. – Жди меня там.
Я осмотрелся. Темнота, фонарей нет, тротуаров тоже, под ногами застывшая грязь. В стороне плетется, пошатываясь, мужская фигура. Поскользнулась и падает, затем, пьяно матерясь, пытается подняться. Из дома напротив, что аккурат за остановкой, доносится громкая ругань, а из ближайшего двора гитарные аккорды и гнусавое пение.
– Уверен, что меня здесь не прирежут? – поинтересовался я.
– Если только разденут, – буркнул в ответ опер и пошагал по одному ему известному маршруту.
Хмель из нас уже выветрился, и мы оба были не в настроении.
Садиться на лавку я не стал. На остановке сильно воняло мочой и блевотиной, поэтому устроился в тени дерева и принялся ждать. Хорошо, что пуховик купил, вернее, принял в дар: к вечеру опять подморозило, и в куртке я бы точно замерз.
В одной из квартир второго этажа продолжали ругаться. Я посмотрел на освещенное окно и открытую форточку, через которую мне и были слышны женский и мужской голоса. За стеклом мелькнула фигура, словно кто-то пробежал по комнате. Вслед за ней показалась еще одна фигура, покрупнее, но уже с занесенной над головой рукой. Затем вновь крики:
– Убью потаскуху!
– Не надо!
Визг, следом грохот, словно в квартире что-то упало, и опять мужской крик:
– Убью!
Ни хрена себе тут народ развлекается. Черт, у него же топор! До меня дошло, что за предмет был у мужика в занесенной для удара руке.
