Бежать кого-то спасать и подвергать себя риску, если честно, не хотелось. Я посмотрел по сторонам, словно надеясь увидеть местного участкового или хотя бы неравнодушных граждан, вроде тех, что недавно отбили от меня карманника, но, походу, в этой клоаке они не водились.
Над головой вновь завизжала женщина. Сплюнув от досады, я забежал в подъезд. Два лестничных проема, и я на втором этаже. Ногой выбил дверной замок. Ригели от удара погнулись, и деревянная дверь отворилась.
В крохотной прихожей темно, а там, где свет, внутри квартиры, раздаются удары, как при рубке дров. Наверное, женщина где-то закрылась, и мужик прорубает к ней проход.
– Потаскуха! – крикнул он и вновь стал рубить хлипкую преграду. Мне даже показалось, что я услышал, как отлетают в стороны щепки.
Вновь вспомнил, что риск не оправдан, что переть на топор с голыми руками – полный идиотизм. Не лучше ли просто вызвать милицию? Вот только вряд ли в этих бараках у кого-то есть телефон. Оглянулся в поисках чего-нибудь, что может заменить оружие, но увидел только зонт, который однозначно не подходит.
И тут прямо из-под вешалки на меня блеснули глаза. Большие и испуганные. Ребенок лет пяти, сжавшись, сидел на скамье для обуви, спрятавшись под ворохом верхней одежды.
Разнесшийся по квартире отчаянный женский крик заставил мальчика вздрогнуть и зажмуриться.
Матеря себя, свернул в комнату. Это заняло всего один шаг – не квартира, а конура.
Все так, как я и думал. Дверь в кладовую вырублена, последняя преграда – коробки – тоже скоро будет сметена. Невидимая за коробками женщина визжала. Мужик стоял ко мне вполоборота. Топор он переложил в левую руку, а правой отшвыривал в сторону мешающие ему добраться до жертвы коробки.
Я понял, что это мой шанс. Вот только чем его вырубить? На глаза попалась табуретка. Массивная, с прорезью для пальцев посередине. Ее-то я и взял за одну из ножек.
Мужик в последний момент что-то заметил, и удар пришелся не по затылку, куда я целился, а вышел смазанным, лишь пробуравил острым углом кожу на его щеке. Впрочем, и этого хватило, чтобы вывести его из равновесия. Мужик пошатнулся, и тут уже я пнул его под колено. Его еще больше развернуло, и он начал заваливаться лицом на выкинутые из кладовки коробки.
Осталось обезоружить дебошира, и я прыгнул прямо ему на руку, заставив расслабить хватку. Только собрался связать его бельевой веревкой, что была натянута по всей комнате, как сзади в спину прилетел удар.
– На пол, гнида!
Я упал на колени, пытаясь рассмотреть, кто же меня приложил. Увидел двух ментов, один из которых в меня целился из пистолета.
Только собрался сказать, что я свой, как получил удар уже в лицо. А затем на меня навалились и начали заламывать руки.
– Отставить! – услышал спасительный окрик Скворцова. – Он свой! Ты цел? – Вадик, помогая мне подняться, выговаривал: – На полчаса одного нельзя оставить!
– Слушай, извини, мы тебя за грабителя приняли. – Раскаяния в голосе старшего из наряда в звании сержанта не улавливалось.
– Есть чем вытереться? – зажимая нос, спросил я у Скворцова.
Он сдернул ближайшую с бельевой веревки тряпку и протянул мне.
Сел на корточки, привалился спиной к стене и задрал лицо вверх, чтобы унять кровотечение.
Сотрудники ППС в это время работали с хозяевами квартиры, выясняя у тех, что здесь произошло.
Молодая, не больше тридцати, но какая-то забитая жизнью женщина, в выцветшем и порванном халате, плача, объясняла, что муж напился и приревновал ее к соседу.
– Значит, гонялся за тобой с топором и грозился убить? – уточнил сержант.
Женщина всхлипнула.
– Заявление писать будешь?
– Сонька, не дури! – вмешался хозяин квартиры.
– Заткнись! – Мужика оттащили подальше от жертвы.
– Вы его заберете, да? – спросила она, оглядывая нас всех по очереди подбитым глазом.
– За попытку убийства он надолго сядет, – уверил ее сержант.
– Надолго? – задумалась женщина. – А на что мы с Сашкой жить будем? А кто все это отремонтирует? – Она обвела взглядом недавние разрушения.
– А если он тебя с Сашкой убьет?! – разозлился сержант.
– Да нет, что вы, – замотала она головой. – Сашеньку он и пальцем никогда не трогал. Витька просто сегодня выпил лишнего. А я сама виновата, попросила соседа мешок картошки из сарая в квартиру поднять, – принялась она нас уговаривать.
– Ладно, поехали. – Сержант утратил интерес к этой семейке.
– До центра подбросите? – сориентировался Скворцов.
– Поехали, – кивнул ему старший наряда.
Опер схватил меня под руку и потащил на выход.
– Да я сам, – вырвался я.
Настроение стало совсем паршивым. Как с таким лицом выполнять комсомольское поручение? Грачева меня точно уроет.
На выходе вновь встретился глазами с мальчиком. Он так и сидел под вешалкой, боясь выбраться из убежища.
– Слушай, сержант, нельзя же ребенка с этими ненормальными оставлять, – догнал я его на лестнице.
– А что мы можем? Баба не хочет писать заявление! А если принудим, она все равно его потом заберет. Плавали, знаем, – сплюнул он.
– Я могу показания дать, – предложил я.
– Лучше не вмешивайся, – дал он совет. – Сам же виноватым останешься. Они помирятся и скажут, что это ты залез к ним в хату, а мужик от тебя отмахивался тем, что под руку подвернулось.
– Альберт, это вообще не наш район, поехали уже отсюда. – Скворцов тоже не разделял мое рвение.
– Как там у нас дела? – сменил я тему, когда мы уже ехали в служебной машине.
– Никак. Мимо всё, – расстроил он меня еще больше.
– Слушай, Вадик, ты недавно жаловался, что тебя Лусенко за картотеку засадил, – вспомнилось мне. Видимо, от выброса адреналина мозги заработали как надо. – А что это за картотека?
– Да сверху приказ по райотделам скинули о создании картотеки по способу хищений. Скорей бы уже закончить да в город сплавить. Надоела она мне до чертиков. – Скворцов привычно начал ворчать на эту тему.
– А чего ты молчал?! – перебил я его. – Карманные кражи ведь тоже должны учитываться?
– Да нет у нас их! Щипачами городское управление занимается, – вспылил он, и я вспомнил, что он мне об этом уже говорил.
– То есть информацию по карманникам другие райотделы тоже не собирают, картотеку по ним чисто город ведет, – задумчиво проговорил я. – Мне надо срочно в управление!
– Ночь уже, – напомнил мне Скворцов. – К тому же кто-то мне девочек обещал.
И этот понедельник выдался безрадостным. Болел нос, даже притронуться к нему не мог. Нет, мне его не сломали, но без отека не обошлось, из-за чего было трудно дышать, да и видимые последствия были – гематомы, ну хоть не под глазами.
