Мой непрезентабельный вид, как и ожидалось, сразу вызвал гнев у начальства.
– Чапыра, ты ведь это специально! – неистовствовал на утренней оперативке Курбанов. – Решил нас опозорить?!
– Встречу со студентами можно отложить, – предложил я как вариант.
– Некуда ее откладывать! В это воскресенье уже седьмое ноября, считай следом День милиции. А мероприятие велено провести до праздников!
– Проведите ее тогда сами, – огрызнулся я. – У вас и звание повыше, и опыта побольше. Вы о службе можете рассказать всяко больше моего.
– А ты не охренел? – задохнулся майор от возмущения.
– Хватит уже пререкаться! – Претензия Головачева предназначалась только мне. – Так пойдешь. Все равно больше некого послать. – Подполковник перевел взгляд на своего зама. – До праздников надо как можно больше дел в прокуратуру направить, а Чапыра у нас здесь один комсомолец-нераскрытчик. – Состряпанное начальством словосочетание всех рассмешило.
– Кто тебя так разукрасил? – начал допытываться Курбанов.
– Соседи, – ответил я. – Случайно. За грабителя приняли.
Вновь послышались смешки.
– Отчего-то меня это нисколько не удивляет! – припечатал майор.
– Чапыра, доложи по форме! – унял всеобщее веселье Головачев.
– Как ты вообще в той дыре оказался?! – вновь взъелся Курбанов, после того как я закончил доклад. – Это же другой конец города!
Я предпочел проигнорировать вопрос.
– Товарищ подполковник, – обратился я к Головачеву, – подпишите запрос в городское УВД. – Я протянул ему напечатанный с утра документ. – Мне нужно с картотекой ознакомиться.
Головачев, к моей радости, не стал выяснять подробности, чиркнул подпись и отпустил всех по рабочим местам с напутствием: кровь из носа, а дела чтоб к концу недели у него на столе лежали.
Мой же путь лежал в городское управление, где я и пробыл до вечера. Картотека оказалась бумажной, так что, пока я всю ее перебрал, рабочий день подошел к концу.
Ну хоть не зря мучился. На фотографии Казанцев Андрей, единожды судимый за кражу, был явно моложе оригинала, но я его узнал. В карточке также был указан адрес его прописки. Но сперва я вернулся в отдел, нужно было подготовиться к намеченной операции.
Идея подбросить Казанцеву валюту или наркотики сразу отпадала, у меня ни того, ни другого не было, как и левого ствола с боеприпасами, что тоже было запрещено иметь обычным советским гражданам. Значит, придется ограничиваться угрозами.
Чтобы казаться убедительнее, нужно или вооружиться, или заявиться к Казанцеву с группой поддержки. Вот только доверие в чужой стране для меня недостижимая роскошь, и я не рискну посвятить кого-либо в свои планы. Ни Скворцова, ни Войченко, ни даже студенческого друга Альберта Алексея Жаркова. Чревато последствиями. Так что все придется делать самому.
Казанцев жил в такой же хрущевке, как и я. Ждать его пришлось до самой темноты. Первым делом я проверил чердак, благо тот не запирался, а то бы пришлось как-то вскрывать замок, в чем я не был докой.
Карманник поднимался на свой последний этаж, бубня себе под нос мелодию. Явно был выпивший и по сторонам совершенно не смотрел. Поэтому мне удалось подскочить к нему сзади незамеченным. Впечатал его лицом в стену, завел назад руки и защелкнул на них наручники. Оттянул за длинные волосы голову и запихал ему в рот носовой платок, после чего потащил струхнувшего и упирающегося парня на чердак. Лучше было, конечно, в его квартиру, но согласно учетной карточке он проживал по этому адресу вместе с матерью.
Кое-как запихал его наверх, подтащил к намеченной ранее металлической трубе и перестегнул на нее один из браслетов.
– Объясняю правила. – Я навел фонарь на лицо Казанцева. – Ответишь на мои вопросы, не пострадаешь. Будешь артачиться, прострелю колени. Уверен, сломаешься уже на первом. Боль будет адской. Выстрелы не услышат, не надейся. Я показал ему плюшевого медведя, что остался в кабинете от Ксюши. Приложил игрушку к ноге сидящего на заднице карманника и вдавил в медведя ствол пистолета.
В ответ клиент что-то промычал неразборчивое.
– Если понял, то кивни.
Не переставая мычать, Казанцев усиленно закивал.
– Кто тебе приказал украсть у меня удостоверение? – спросил я единственное, что меня интересовало, и вытащил кляп.
– Да пошел ты, мент!
Пришлось запихнуть кляп обратно.
– Неправильный ответ, – пожурил его я.
Выстрел прозвучал не так глухо, как я рассчитывал, но вроде бы внимание привлечь был не должен. Единственный хлопок вряд ли кого-то насторожит. Недавняя перестрелка дала мне шанс для маневра, я просто припрятал один патрон, так, на всякий случай. Ни гильз, ни пуль все равно не нашли, а в горячке погони Скворцов точно не помнил, сколько выстрелов я произвел. И я этим воспользовался, написал в рапорте, что три раза.
Стрелял я, конечно, не в колено, я же не садист какой, пуля зацепила лишь кожу, но от страха карманник задергался и заверещал с кляпом во рту, еще и обделался, судя по запаху.
Пришлось приводить его в чувство парой оплеух.
– Повторяю вопрос, – терпеливо продолжил я, когда Казанцев вновь стал способен соображать. – Кто велел украсть у меня удостоверение?
Давно заметил, что если спрашивать вдумчиво, не повышая голос, то оппонент как-то лучше воспринимает твою просьбу. А продемонстрированная угроза насилия так вообще чудеса творит.
Вот и в этот раз сбоя не случилось. Карманник заговорил.
– Если кому проболтаешься о нашем с тобой разговоре, то твои отпечатки пальцев найдут на месте преступления. Лично подберу для тебя статью позабористее, – пообещал я ему на прощанье.
Глава 24
Дело близилось к вечерней оперативке, и я складывал в сейф уголовные дела, по которым сегодня работал. Этот день вообще быстро промелькнул. Пришли все вызванные для допроса потерпевшие, на которых я и потратил большую часть времени, остаток заняла поездка в университет, где я договорился с Юровым о проведении встречи со студентами старших курсов. Тот к моему появлению в своей епархии отнесся как-то настороженно, а я, наоборот, был расположен к общению. Сиял улыбкой и свежими синяками на лице. Но разговор вышел скомканным, и, обсудив дату и время, мы разошлись по своим делам.
Дверь распахнулась, и в кабинет вошла процессия. Возглавляющий ее подполковник Головачев произнес:
– Следователь Чапыра, откройте сейф для досмотра.
Пробежав взглядом по донельзя заинтригованному Курбанову, напряженному лицу Левашова и напуганной Журбиной, я поднялся с рабочего места, подошел к сейфу, открыл дверцу пошире, демонстрируя, что тот и так открыт.
Следующие полчаса начальство сверяло хранившиеся в сейфе вещдоки с уголовными делами, что были в моем производстве, а я, рассевшись в кресле, наблюдал за этим представлением и про себя улыбался. Мои расчеты полностью оказались верны.
