— Силенок у тебя маловато супротив меня, ведьма. А ты молодая… вкусная, небось.
Он протянул худосочную руку и вырвал у Тайки удочку.
В этот миг с улицы донесся собачий лай, и в раскрытое окно, расправив крылья, впрыгнул Снежок. Храбрый щенок зарычал на упыря, и тот на негнущихся коленях попятился.
— Не может быть! Откуда у тебя симаргл?
— Оттуда, — на подоконник вскарабкалась Аленка. — Снежочек, взять!
Пес цапнул незваного гостя за ногу, но ухватил лишь лохмотья. Ветхая ткань треснула. Упырь завопил, бросился во второе — закрытое — окно, пробив его собой, и исчез в ночной тьме под звон осколков.
— Уф, — Тайка выдохнула. — Спасибо, Аленушка, выручила.
— Не мне, а Снежку спасибо, — улыбнулась та. — Вот кто настоящий герой.
Хорошо, что коловерша лежал в обмороке и не слышал этих слов.
Никифор вылез из-под стола и протянул Тайке горлицу в панаме.
— Береги ее, хозяюшка, как зеницу ока. Чую, непростая птица. И упырь энтот за ней еще вернется.
Тайка отобрала у Снежка обрывок упыриной мантии и показала горлице:
— Узнаешь?
Та покачала головой.
— Хм… странно. А я думала, старый враг… Ну, у нас к нему свои счеты. Давайте завтра поймаем гада!
Следующий день пролетел незаметно. Симаргл после ночных подвигов сладко посапывал под диваном, Тайка читала записки про упырей, Аленка бегала в магазин, Никифор готовил, Пушок страдал — в общем, все были при деле.
К вечеру дом превратился в настоящую противоупыриную крепость: всюду висели связки чеснока и обереги, заговоренной водицей наполнили не только кастрюли, но даже умывальник. И только разбитое окно оставили без защиты: пусть лезет — и попадет прямо в западню. Горлица, наблюдавшая за этими приготовлениями, беззвучно вздыхала.
Караулить условились парами, первая половина ночи досталась Тайке с Пушком. Свет, конечно, пришлось погасить, но коловерша прекрасно видел и в темноте.
Когда пробила полночь, пустая оконная рама скрипнула и в проеме показался темный силуэт. Упырь спрыгнул с подоконника, крадучись, пошел к горлице, и…
— Мочи гада! — Пушок ударился всем телом о выключатель, а Тайка врубила велосипедную фару.
Ночной гость вскрикнул и шарахнулся, уронив со стола вазу с цветами:
— Проклятье!
Тайка узнала голос. Это был вовсе не упырь, а Яромир — тот самый дивий воин, посадивший жар-цвет.
Она спрятала за спину связку чеснока и серебряный ножик.
— А где упырь?
— Какой упырь? — Яромир протянул руку к горлице, и та, закрыв голубые с зеленцой глаза, прильнула к его ладони.
— А, неважно, — отмахнулась Тайка. — Вы что, знакомы с нашей птичкой?
Он рассмеялся:
— С детства. Это не птица, а моя сестра Радмила — великая дева-воительница дивьего царства.
— Ее заколдовали, что ли? — Наконец-то Тайка поняла, кого напоминала ей горлица.
— Да. Я долго не мог найти ее. Но приманка с жар-цветом сработала. Знал: как созреют семена — все лесные птахи на них слетятся. А вы увели Радмилу у меня прямо из-под носа.
— А как ее расколдовать?
— Ты помочь желаешь, что ли?
Тайка, затаив дыхание, кивнула, а дивий воин снова расхохотался:
— Нос не дорос. Упыря своего лучше лови!
— Между прочим, если бы не я, твою сестру упырь прошлой ночью сожрал бы! — Тайка шмыгнула носом.
Горлица в подтверждение этих слов склонила взъерошенную голову. Яромир, помедлив, тоже поклонился Тайке:
— В таком случае, благодарю тебя, дивья царевна.
Вроде и с почтением говорил, а в голосе все равно чудилась насмешка. Вот же вредный тип!
— А кто ее заколдовал?
— Не твоего ума дело, — он пошел к двери.
Еще и скрытный.
— Но я же правда хочу помочь! — выпалила Тайка, ухватив его за расшитый рукав рубахи. Яромир обернулся через плечо:
— Я спешу, — вырываться он не стал. — Зачем тебе все это?
А Тайка и сама не знала зачем. Так уж ей подсказывало сердце… Смутившись, она разжала пальцы и опустила взгляд.
В дверь вдруг отчаянно заколотили.
— Ведьмушка, просыпайся! — Зычный голос Грини — местного лешего — нельзя было перепутать ни с чьим другим. — Беда приключилася! Вязовые дупла закрылись. Ни туда, ни оттуда ходу больше нет.
— Как так? — Яромир побледнел.
А Тайка не удержалась от нервного смешка:
— Похоже, теперь ты никуда не торопишься, и мы все-таки сможем поговорить.
Но, по правде говоря, ей было отнюдь не весело.
Глава седьмая. Хозяин волшебства
Сколько Тайка себя помнила, Дивнозёрье всегда было особенным местом. Грань между потусторонним и проявленным мирами была здесь настолько тонка, что волшебство стало неотъемлемой частью жизни.
Но вдруг в один день все переменилось: вязовые дупла, служившие проходами из Дивьего царства в мир людей, закрылись, а все шишки тут же посыпались на несчастную ведьму-хранительницу. Мол, не уберегла, не уследила. А вот при Семеновне такого не было!
От сравнений с бабушкой у Тайки аж внутри все переворачивалось. Она и прежде знала, что не дотягивает, но теперь и вовсе перестала справляться.
Как тут справишься, когда вся нечисть Дивнозёрья собралась у тебя на кухне и галдит, не переставая?
— Ох, беда! — громче всех причитал Пушок. — Все теперь, не вернешься в родный край.
— Можно подумать, ты там часто бывал, — фыркнул Никифор. — Здесь твой дом, оглоед. Постыдился бы!
Леший Гриня поднялся во весь могучий рост и стукнул кулаком по столу:
— Никифор прав! Дом наш давно уж здесь. Не в том беда, что больше не попасть в Дивье царство, — он понизил голос до шепота, — а в другом. Вы пробовали поколдовать?
— Значит, не только у меня не получается! — прогнусавил кто-то из овинников.
Лохматый банник Серафим тут же защелкал пальцами, пытаясь поджечь огарок свечи, но искры вышли такими слабыми, что фитиль не загорелся. А вскоре даже искрить перестало.
— А у меня чешуя облазит, — пропищала юная водяница, чьего имени Тайка не знала, но ее жалобы потонули в общем гомоне.
Все стали шептать, петь, улюлюкать, визжать, щелкать пальцами, вертеться волчком, греметь желудями — словом, колдовать по-своему, кто как умел. Водяница зарыдала, упав на грудь мавке Майе. Та смочила тряпицу в кувшине с водой и шлепнула ею по лбу товарки.
