Вязовые дупла по-прежнему были закрыты, и даже обычно спокойный Яромир начал терять терпение. Ничем иным Тайка не могла объяснить его неожиданную выходку. Сперва он как ни в чем не бывало пришел в гости на чай (уже не впервые: их чаепития успели стать доброй традицией), но вместо того, чтобы рассказывать Тайке о Дивьем царстве, вдруг набросился на нее с упреками:
— Не знаю, чем только думала царица Таисья, когда тебя одну оставила…
— А то я не справляюсь, — вскинулась Тайка, едва не выронив из рук чашку.
— Считаешь, что справляешься?
Ну все… Ароматный яблочный пирог теперь не лез в горло. Тайка, нахмурившись, отложила ложечку.
— Что ты имеешь в виду?
Яромир пожал плечами:
— Только то, что сказал. Маловата ты еще, опыта не хватает. Тебе бы помощника толкового.
— Ну давай, еще ты расскажи мне, что я делаю не так!
Яромир, казалось, не замечал обиды, звенящей в ее голосе.
— Почему закрылись дупла, тебе неизвестно — это раз. Упырь так до сих пор и не пойман — это два. Он, между прочим, у заброшенного дома каждую ночь отирается, а ты и не знаешь.
Тайка действительно не знала. Но менее обидно от этого не становилось. А дивий воин продолжал загибать пальцы:
— Леший у тебя невоспитанный — это три. Ты ему хоть скажи, что подкрадываться сзади и орать на ухо, а потом оправдываться, мол, с грибником попутал — это ребячество. Я что, похож на грибника?
Тайка, не удержавшись, хихикнула.
— Напугал тебя Гринька, да?
— Не смешно, — нахмурился Яромир. — Я ведь его прибить мог, не разобравшись.
— По-моему, ты слишком серьезно ко всему относишься.
— А ты — слишком легкомысленно. Я чую, что скоро грядет гроза.
— Тоже мне барометр, — фыркнула Тайка, сверкнув глазами.
Теперь она была не просто зла, а очень зла. Ну что за вредный тип? Небось, самый вредный во всем Дивьем царстве. Лучше бы у них в Дивнозёрье кто-нибудь другой застрял — с хорошим характером…
Яромир хотел что-то возразить, но, махнув рукой, поднялся из-за стола.
— Пожалуй, лучше я в другой раз зайду.
Стоило Тайке немного успокоиться, как снова раздался стук в дверь.
— А чем это у тебя так вкусно пахнет, Таюша? — На пороге появился дед Федор. — Никак опять печешь?
— Угощайся, дед, — она налила гостю чай и подала на блюдечке кусок пирога, к которому Яромир даже не притронулся.
— А чего глаза на мокром месте? — Дед Федор отставил в сторону трость и, кряхтя, опустился на кресло.
Тайка шмыгнула носом.
— Да так… с Яромиром поцапались. Не понимаю, какая муха его укусила? Говорит, я плохая ведьма. Совсем не забочусь о Дивнозёрье.
— Не слушай его, — дед отхлебнул чайку. — Много понимают эти дивьи! Тебе сейчас о другом думать надобно: сентябрь уж на носу. В выпускной класс пойдешь, как-никак. Обещала алгебру за лето подтянуть, и где? А по литературе список, небось, даже не открывала? Тут тебе, Таюша, никакое волшебство не поможет, самой пора за ум браться.
Ну, утешил, называется. Мало того, что ведьма неправильная, теперь еще и ученица бестолковая… А дед Федор уже сел на любимого конька:
— Все это чародейство, конечно, дело хорошее, вот только ни аттестат, ни диплом за него не дают. Пора уж тебе задуматься, чем ты будешь заниматься в жизни.
— Но сейчас же каникулы!
— Ох, смотри, затянешь — потом плакать будешь.
А Тайка уже чуть не плакала. Сговорились они, что ли? Для полного счастья не хватало, чтобы пришел домовой Никифор и сказал, что она горницу не так метет…
Дед Федор все говорил и говорил. Она старалась не слушать, но обидные слова сами лезли в уши. Последней каплей стало упоминание о внучке Маришке. Мол, вот на кого равняться надо: красавица, отличница, еще и в хоре поет.
Тайка вскочила, перевернув чашку с остатками заварки, выбежала во двор, обняла за ствол старую яблоню и стукнула кулаком по шершавой коре:
— Ой, да пропадите вы все пропадом!
* * *
Весь следующий день ее не трогали. Пушок носился с дикими коловершами по лесу и дома не появлялся, Никифор тихонько возился в погребе, подсчитывая припасы. Тайка быстро переделала все домашние дела и, устроившись под кустом смородины, со вздохом открыла алгебру. Но не успела она дочитать параграф, как явился загулявший коловерша. Его морда была перемазана медом, а левый глаз почти заплыл от пчелиного укуса, придавая Пушку совершенно бандитский вид.
— Ох! Опять в дупло к диким пчелам лазил? — Тайка захлопнула учебник. — Давай хоть пошепчу, чтобы не болело.
— А, ерунда, уже прошло, — коловерша облизал усы. — Ух, и злые эти пчелы! До самого заброшенного дома за мной гнались. К счастью, там меня Марьянка-вытьянка спрятала, а Яромир поколдовал маленько, и боль как рукой сняло.
Опять этот Яромир! Тайка скрипнула зубами, а Пушок, словно не замечая, как хозяйка изменилась в лице, продолжил:
— Он, кстати, просил тебе передать кое-что. Мол, извиняется за вчерашнее и зовет сегодня ночью на упыриную охоту. Ловушку во дворе поставил на этого гада. Ты как, пойдешь?
— Пойду, — Тайка вздохнула.
Нет, позаниматься сегодня определенно была не судьба. Запасы чеснока обновить надобно, заговоры повторить. Тут не до алгебры. Но пуще всякой охоты на упыря ей хотелось взглянуть Яромиру в лицо. Ишь, извинения с Пушком передает! Нет уж, пускай сам ей скажет.
— Я с тобой! — Коловерша, растопырив крылья, вспрыгнул на ее плечо и цапнул ближайшую смородиновую гроздь.
В заброшенный дом они явились незадолго до заката. С тех пор как Тайка приходила сюда в последний раз, ничего не изменилось: все та же пыль, разруха, старые вещи и скрипучие половицы. Лишь в комнате, где устроился Яромир с сестрицей-горлицей, царил порядок: видать, Марьянка-вытьянка расстаралась для дорогого гостя. У дверей дремали собаки: овчарка и симаргл. Завидев Тайку, Вьюжка высунул язык и будто бы улыбнулся.
Горлица с человечьим лицом расхаживала по подоконнику, то и дело кося глазом на блестящие шляпки гвоздей. Похоже, ее сломанная лапка уже зажила, да и остриженные волосы немного отросли и теперь собирались в куцый хвостик.
Яромир в новой рубахе (и откуда только взял — Марьянка, что ли, сшила?) пил вечерний чай с травами.
— Ну, заходи, дивья царевна, — он махнул рукой, указывая на старое кресло, накрытое плюшевым пледом.
Тайка осталась стоять в дверях.
— Пушок говорил, ты извиниться хочешь?
— Думаю, я задолжал тебе чаепитие.
Дивий воин потянулся к фарфоровому чайнику с отбитым носиком.
