Уф-ф, значит, все-таки не Лихо.
Неподалеку что-то шлепнуло, будто рыба по воде хвостом плеснула, и хозяин болот понизил голос до шепота:
— Они испытывают всякого, кто приходит к ним. И съедают тех, кто не справился. Я отправил туда лучших из лучших — и все зря. Одни оказались недостаточно сильными, а другие — недостаточно умными.
— А что же вы сами не сходите? Разве не вы тут самый сильный и умный?
— Мне нельзя, я ж царь. Меня потом уважать не будут. Не царское это дело — геройствовать, — Мокша завращал жабьими глазами; бровей у него не было, а то бы и их состроил домиком. — Поэтому я тебя и позвал: и за сильную, и за умную сойдешь.
— Э-э-э…
Если это была лесть, то она не очень помогла. Тайке совсем не улыбалось идти в логово к каким-то чешуйчатым гадам. Она вообще не очень-то любила змей, а уж тех, которые загадывают загадки и жрут людей, — в особенности.
Мокша улыбнулся, показав острые щучьи зубы:
— Ну?
Его обаяние на жаб, может, и действовало, но не на Тайку. По правде говоря, улыбка была довольно жутковатой…
— Я пока ничего не понимаю. Давайте по порядку. Откуда эти змеи вообще взялись, чего хотят и почему об этом нельзя говорить вслух? А то, может, к ним просто не посылать никого, тогда и есть никого не будут?
— Будут, будут, — прокряхтел Мокша, сложив лапы на брюхе. — Они и меня сожрать обещали.
— Поэтому вы прячетесь?
— Я не прячусь! Это… тайная резиденция!
Тайка сдержала смешок, но болотный царь все равно покосился на нее с подозрением:
— А хотят они знамо чего: власти. Позарились на мои прекрасные болота, супостаты чешуйчатые. Только не бывать этому — не отдам! Мое!
— Вы только не нервничайте, это для здоровья вредно. И давно они тут завелись?
— Да уж недели с две… — Мокша не вздохнул, а почти всхлипнул. — Я думал, мои подданные с ними быстренько справятся, но не тут-то было. А ты же ведьма-хранительница, стало быть, это и твое дело тоже. Болота — как-никак часть Дивнозёрья. Так что вот, храни и защищай. У нас таких тварюк отродясь не было, какая-то новая напасть приключилась.
Ага, значит, лесть не сработала, теперь взываем к чувству долга. Тайка сорвала лист тростника, размяла его в пальцах:
— Вообще-то у нас в Дивнозёрье тоже не водилось ничего подобного. Ну там ужики были. В иные годы даже гадюки. Но эти никаких загадок не загадывали и даже не кусали никого. Они точно не из Дивьего царства?
— Так дупла же закрыты.
— Ну, может, еще раньше приползли?
— Хм… — Мокша поскреб лысую макушку. — Думаешь, отложенное заклятие?
— Наверное. А как это? — Ни о чем подобном Тайка прежде не слышала.
— Бывает так, что колдун накуролесил, а потом отвлекся. Или нарочно так наколдовал, чтобы чары не сразу в рост пошли. Вот и лежит себе заклятие, как семечко в земле, ждет своего часа. Только это не каждому под силу. Не ведал я, что средь ваших есть такие умельцы…
Тайка покачала головой. Листик в ее руках совсем измочалился.
— Не из наших. Лютогор это. Больше некому.
— Какой такой Лютогор? — встрепенулся Мокша.
— Да этот, Кощеевич…
Болотный царь посмотрел на нее как на дурочку и рассмеялся квакающим смехом:
— Лютогорка? Да он же еще малой совсем. И, говорят, в остроге сидит.
— Уже нет.
Пришлось Тайке рассказать все, что знала. О своих подозрениях насчет Яромира она пока говорить не стала. Впрочем, Мокше и без того хватило:
— Тю! И ты молчала! Ах, как же быстро летит время… Помню, как он в люльке лежал да как под стол пешком бегал. А этот шкет, оказывается, не промах — самого царя Ратибора в ледяную глыбу обратил. Ну и дела…
— А вы, выходит, к самому Кощею в гости захаживали? Дружили? — Тайка на всякий случай отодвинулась подальше.
Помнится, Мокшу когда-то выгнали из Дивьего царства взашей. Уж не за делишки ли с Кощеем?
— Ах, с кем я только не дружил, — отмахнулся хозяин болот. — Ну да это все в прошлом… И знаешь, с этим заклятием кой-чего не складывается.
— Что?
Тайка, вмиг забыв о своих опасениях, подалась вперед, а хозяин болот зашептал:
— Лютогорка змей боится до колик. Батя-то его дружбу водил с чешуйчатыми гадами, прикармливал, молочком угощал. Чтобы те, значица, по свету рыскали да новости ему приносили. А малой видеть их не мог. Чуть приползет змеюка — сразу в слезы и прятаться на чердак. Нет, не его это заклятие.
— Ну, тогда я не знаю чье… — Тайка нахохлилась, как воробушек: ей было немного обидно отказываться от своей идеи.
Пока они болтали с Мокшей, солнце уже почти зашло, над водой поплыли туманы, стало холодать. В августе и без того вечерами было зябко, а уж на болотах и того хуже. Она натянула на голову капюшон и завязала веревочки под подбородком.
— Зато я, кажись, знаю… — Мокша задрал голову к небесам, полыхающим закатным огнем. — Это та девица-воительница.
— Радмила? А ей-то зачем власть над болотами? — Тайка округлила глаза, а Мокша, нетерпеливо квакнув, принялся загибать пальцы:
— Она много беседовала с Лютогором, значит, могла узнать и про его страх — это раз. Обучена всяким колдовским премудростям самим Лютогором — это два. Была предана и обижена им же — это три. Болота тут, может, и ни при чем. Но, знаешь, теперь я точно к этим змеюкам не пойду. И своих не пущу. Только тебе туда и дорога…
— Это еще почему? — Умозаключения Мокши казались Тайке сомнительными; Шерлок Холмс из него получился так себе: сплошные домыслы, и ничего толком не разберешь.
— У меня на родине говорят, — Мокша поднял палец, — ежели ты разгневал воительницу, не попадайся ей на глаза год. Ежели чародейку — два года. А коль обеих — все, хана тебе, дружок.
Он хохотнул, но вышло нервно и неестественно:
— Вы уж решите там это, как ведьма с ведьмой. А мужикам в ваши дела лезть не след: не ровен час, без плавников останешься.
— То есть мне все-таки придется заклинать змей? — Тайка из последних сил пыталась храбриться. — А дудочка хоть найдется?
Она удивилась, когда Мокша отломил стебель тростника, провел над ним перепончатой лапой, дунул, сложив губы трубочкой, и протянул ей тоненькую свирель.
— Э-э-э, вообще-то я пошутила.
— Бери-бери, — хозяин болот бросил дудочку ей на колени, — пригодится. Ежели слово вылетело, значит, неспроста.
— Но я играть не умею!
В доказательство Тайка приложила свирель к губам, и… вот это да! Звук получился ровный, чистый, пальцы сами зажимали нужные отверстия. И мелодия была такой знакомой — эту песенку ей часто пела бабушка в детстве: «Ой, ты спи с камушком, а вставай с перышком».
