Ей, пожалуй, только очков не хватало, чтобы выглядеть как злая училка. А что, была бы самая настоящая очковая змея…
— Мудрейш-ш-шее реш-ш-шение, — закивала та, что справа.
Тайка уже поняла, что за главную тут, кажется, не та, что шепелявит, а другая… с присвистом. Поэтому и обратилась к ней:
— Давайте начистоту. Вас сюда Радмила послала?
— Откуда знаеш-ш-шь? — нервно плеснула хвостом по воде шепелявая змея, а ее сестрица, вздохнув, пробормотала:
— Вот тупиц-с-са. Проболталас-с-сь.
Позади хмыкнула осмелевшая болотница:
— У вас тут, я смотрю, тоже одна сильная, а вторая умная?
— Ну разумеетс-с-ся, в этом и ес-с-сть с-с-смысл, — недовольство так и сквозило в нетерпеливом шипении. — Но дос-с-статочно с-с-слов. Пора вас ис-с-спытать и с-с-съесть.
— Не буду я проходить ваше испытание! — Тайка так крепко сжала палку, что аж пальцы свело от напряжения. — Зачем, если от этого ничего не зависит?
— Напрас-с-сно. Это вес-с-село.
— Что ж, помирать, так с музыкой! — Марфа толкнула Тайку локтем в бок.
Они переглянулись и кивнули друг другу. Болотница достала трещотку, а Тайка, с трудом расцепив руки, бросила палку себе под ноги и выхватила из-за пояса Мокшину дудочку.
Первая визгливая нота заставила змей отпрянуть. Марфа продела пальцы в петли своего инструмента, дощечки звонко стукнулись друг о друга. Музыка (если, конечно, ее можно было так назвать) разнеслась по всей округе, заглушая даже вопли потревоженной выпи.
Змеи заметались, вспенив мутную воду, столкнулись лбами (Тайка почти услышала звон) и прыснули в разные стороны. Но не тут-то было! Их хвосты переплелись друг с другом, стянувшись в крепкий узел, а поскольку одна из змей пыталась удрать вправо, а вторая — влево, то в конечном счете ни одна не сдвинулась с места.
Волшебная свирель разыгралась и теперь выводила такие трели, что ноги сами просились в пляс. У змей ног, конечно, не было, но танцевать это им не помешало. Они извивались, как две громадные пиявки, волнующиеся перед грозой на мелководье, выпрыгивали, подставляя золотистые бока лунному свету, и тут же ныряли обратно, поднимая тучу брызг. Это было даже красиво. Тайка аж залюбовалась, не переставая при этом играть на дудочке и слегка морщиться, когда трещотка Марфы, шумящая прямо над ухом, совсем уж не попадала в ритм.
— С-с-стойте! Перес-с-станьте! — булькнула умная змея, отплевываясь от болотной тины.
Ее сестра выделывала головокружительные коленца. Ох, да им бы обеим в цирке выступать, от зрителей отбою не было бы!
— Ага! Не нравится! — Марфа со своей трещоткой разошлась не на шутку. — Получайте, гадины. Энто вам за все! За болото наше родное! И за всех, кого вы слопали!
— С-с-смилуйтесь!
— Вот еще! Око за око, как говорится, зуб за зуб, чешуйка за чешуйку. Чтоб вы облезли, червяки подколодные!
Тайка хотела еще о многом расспросить змей, но отрываться от свирели было нельзя. Тут уж либо говоришь, либо играешь. Но болотница и сама догадалась поинтересоваться:
— Так кого вы здесь искали?
— Лютогора, с-с-сына Кощеева.
— Зачем?
— Чтобы с-съес-с-сть.
— А почему на болотах?
Змея аж замерла на мгновение:
— А здес-с-сь ес-с-сть что-то еще?
— Конечно, — опешив, Марфа перестала наяривать на трещотке. — Там аж целое Дивнозёрье за рекой.
— Мы не с-с-сумели перебратьс-с-ся на тот берег, — змея плюхнулась в воду и снова заклубилась в неистовом танце.
— Тьфу ты, пропасть! — болотница хлопнула себя по лбу. — Это все Мокшина преграда, будь она неладна! Чтобы подданные не разбежались.
Она громко щелкнула дощечками, и чешуйчатые твари хором возопили:
— Мы с-с-сдаемся!
— Ш-ш-шдаемся!
Тайка отняла дудочку ото рта, и музыка стихла. Марфа наклонилась к ее уху, сама зашипев, как змея:
— Мы что, вот так просто их отпустим? Они вона сколько дел наворотили. Подохнут — невелика потеря. Мокша только обрадуется. Наградит нас. Может быть, даже меня отпустит. Играй давай!
— Но они же сдаются, — Тайка покачала головой и спрятала свирель за пояс.
Болотница закатила глаза:
— Вот за энто я и не люблю людей. Жалостливые вы слишком.
Змеи всплыли, тяжело дыша, их раздвоенные языки свесились из зубастых пастей. Чешуйчатые тела так и не расцепились, и теперь они напоминали Амфисбену — змею без хвоста, но с двумя головами из греческой мифологии — Тайка про нее в книжке читала.
Она подобрала свою палку и обернулась к Марфе:
— Выходит, им, как и тебе, не дает уйти Мокшина преграда?
— Ага, — болотница наморщила нос. — И не даст. Он никого не выпустит. Уж лучше бы ты сама с ними расправилась, ведьма. Свирель-то только в человеческих руках силу имеет, иначе бы Мокша тебе ее не отдал. Вот уйдешь, а энти тварюки отдышатся-отопьются, и все сызнова начнется.
— Это еще почему? Может, они теперь хорошо себя вести будут?
— Вряд ли, — Марфа усмехнулась. — Ты не видишь, что ль? Заклятые оне.
— В каком смысле?
— В самом обычном. Нет у них своей воли. Очухаются — опять начнут своего Лютогора искать.
— Это правда? — Тайка осторожно потыкала палкой в умную змею, и та, с трудом ворочая языком, прошелестела:
— Ис-с-стинно так.
— Хм. Тогда придется забрать вас с собой.
— Ты очумела что ль, ведьма? Они ж тебе всю деревню пережрут-перекусают. Да и так ты их с собой потащишь? Энто ж тебе не веревка, на руку не намотаешь.
— И то верно… — Тайка глянула на начинающих приходить в себя змеюк. — Тогда что, снова танцы?
По правде говоря, она больше не собиралась никого мучить, хотела только припугнуть. А ну как змеи сами предложат выход. И идея себя оправдала.
— Пожалуйс-с-ста, только не танц-с-сы! — взмолилась умная сестра, раздувая ноздри, словно небольшой дракон. — Заклятие с-с-снять нельзя, но можно нас-с-с ус-с-сыпить. А ес-с-сли Лютогор рядом появится, мы с-с-снова прос-с-снемся.
— И как же это сделать?
Змея глянула на нее презрительно: мол, ты что, самых простых вещей не знаешь?
— С-спеть колыбельную пес-с-сню, ес-с-сес-с-сна.
Тайка прыснула в кулак. Ой, не зря Марфа говорила про представление. Это уже целый концерт для змеи с оркестром. Вернее, с трещоткой. Хотя, пожалуй, для колыбельной лучше обойтись без нее, или результат будет обратным. Они, наверное, и так уже всех болотников перебудили…
— Вот так просто взять и спеть?
