Кроме многочисленного зверья, вокруг не было ни души. Осмелев, Тайка полезла в сумку за бутылкой. А ну как Яромир ошибся? Вдруг эта Правда-Кривда отошла куда-то? Или спит? А может, у нее сегодня просто нет настроения испытывать путников?
Но не тут-то было! Стоило ей только склониться к воде, как позади послышался звонкий голос:
— А ну-ка постой. Эта водица не дается за красивые глаза. Не трожь, кому говорю!
Тайка вздрогнула и оглянулась.
Прежде она представляла себе Правду стройной высокой красавицей с пшеничной косой до колен, а Кривду — сухонькой старушонкой с крючковатым носом и узловатыми пальцами. После рассказа Яромира она поняла, что сестры на самом деле были близняшками — иначе их не стали бы путать, — но такого подвоха никак не ожидала: девица, стоящая перед Тайкой, была как две капли воды похожа на нее саму — тощая, зеленоглазая, в такой же синей с белыми полосками куртке, в джинсах и стареньких кроссовках. Казалось, будто ее собственное отражение сбежало из зеркала.
— Э-э-э, здрасьте, — во рту пересохло от волнения. — А вы кто?
— Неужто не догадалась? — голос у «отражения» был звонкий, точь-в-точь как Тайкин: мать родная не отличила бы. — Я — сестрица Правда.
— А не врешь? — вопрос соскочил с языка прежде, чем Тайка подумала.
— Нет, я же не умею лгать, — девица подмигнула.
Жаль только, в этих словах не было никакого проку. Тут и Кривда, и Правда ответили бы одинаково. Просто одна соврала бы, а вторая — нет.
— Ты бутылку-то за спиной не прячь. И не пяться, — усмехнулась неизвестная сестрица. — Отвечай, зачем пожаловала.
— А то ты не знаешь, — буркнула Тайка.
Наверное, стоило проявить больше уважения — хозяйка Путь-ручья все-таки… Но обращаться на «вы» к самой себе было как-то глупо.
— Может, и знаю, но от тебя хочу услышать.
Тайка переступила с ноги на ногу, под ее подошвами хрустнула прибрежная галька.
— Хочу вот живой воды набрать.
— А для кого стараешься? Кто у тебя умер-то?
Вот теперь ей стало совсем неудобно. Другие люди в час большой нужды Путь-ручей ищут, а она, выходит, просто так пришла. Про запас водички чудесной набрать.
Щеки вмиг зарделись.
— Пока никто. Но может же умереть. Мы с самим Кощеевичем биться собираемся!
Девица поджала губы: точь-в-точь как делала сама Тайка, когда ей что-то не нравилось.
— А ты разве не знала, что искать живую воду загодя — плохая примета? Теперь беды не миновать…
Сердце пропустило удар. А ну как правда? Или все-таки ложь? Сколько Тайка ни вглядывалась в черты своего двойника, а прочитать ничегошеньки не могла. Неужели у нее самой тоже бывает настолько непроницаемое лицо? И что, нос прямо так же сильно торчит? И подбородок такой же острый?
— Ты меня не пугай, — она насупилась. — Говорю, нужна живая вода — значит, нужна. Или просто так взять нельзя — обязательно надо, чтобы кто-нибудь помер?
— Любите вы, смертные, приходить и «просто брать», — фыркнула девица, уперев руки в бока. — Так дела не делаются.
Тайка припомнила читанные в детстве сказки и осторожно предположила:
— А как надо? Сначала баньку растопить, гостя накормить, напоить?
Водные процедуры и обед ее вовсе не прельщали. Во-первых, это затянуло бы время до вечера, а то и до завтрашнего утра. Яромир, небось, у Непуть-ручья в два счета управится и будет сидеть у камушка, яд сцеживать. И при встрече непременно выскажет: мол, только за смертью тебя посылать, а не за живой водицей. А во-вторых, Тайка помнила, что все эти баньки и ужины обычно предшествовали попыткам засунуть добра молодца в печь и съесть его. В данном случае красну девицу, но не суть важно.
К счастью, сестрица Правда (или все-таки Кривда?) развеяла ее опасения:
— Ишь чего удумала! Баньку ей подавай! Ну что за народ пошел, а? — Она сверкнула зеленющими глазами и припечатала: — Настырница!
— Я не то имела в виду, — Тайка почувствовала, как у нее вспыхнули не только щеки, но и уши. — Про баньку — это просто к слову вспомнилось. А вообще мне ничего такого не надо. Только водички бы.
— Водички — это можно, — закивала хозяйка ручья. — Коли отгадаешь мои загадки. А коли нет — пеняй на себя. И бутылку свою убери. Водицу — хоть живую, хоть мертвую — набирать надо умеючи. Нацедишь водорослей да ила сплошного — смерть не отступит, павший не подымется.
— А сколько будет загадок? Три?
Солнце медленно клонилось к верхушкам деревьев, и Тайка прикидывала, управятся ли они к закату. А то, глядишь, сестры поменяются местами и все придется начинать заново. Если, конечно, они не обмениваются и памятью тоже.
В ответ раздался звонкий смех:
— А сколько захочу, столько и будет. Ты что, куда-то торопишься?
— Н-нет, — Тайка замотала головой.
Не хотелось выглядеть еще большей «настырницей» (фу, слово-то какое противное!). У хозяйки Путь-ручья и без того уже сложилось превратное впечатление о гостье, не стоило его усугублять.
— Вот и чудно. Тогда слушай.
Она зачитала нараспев, немного пританцовывая:
— Пускай твердят: удачи тонок лед, — но путь осилит дерзкий и упорный; он счастье бесконечное найдет там, где начало радуга берет на синем небе. Знаешь, на котором?
Загадка казалась настолько легкой, что Тайка ответила не сразу, пытаясь разобраться, нет ли тут какого-нибудь подвоха:
— Э-э-э… На седьмом? Ну, есть же такая поговорка: быть на седьмом небе от счастья.
— Ты знала! — Девица надула губы. — Кто тебе подсказал?
— Обижаешь, — Тайка поддела носком кроссовка плоский камешек, и тот плюхнулся в воду. — У меня же не опилки в голове, я и сама догадалась. Мне, кстати, говорили, что вы никогда не повторяетесь. Так что подсказать никто не мог.
— Ладно, верю. Тогда вот тебе задачка посложнее.
Она взмахнула руками так широко, что стала похожа на ветряную мельницу:
— Если у тебя он есть — это, знай, большая честь, можешь молча им гордиться. А захочешь поделиться, рот раскроешь — все, привет: вот он был — и больше нет.
Ох, рано Тайка радовалась. Думала, все загадки будут такими же легкими, как первая, а тут уже придется пошевелить извилинами.
Пока она размышляла, закусив прядку волос (никак не могла избавиться от этой дурной привычки), хозяйка Путь-ручья присела на корточки и принялась строить башенку из камешков. Она и не думала насмехаться или поторапливать Тайку с ответом. Кажется, даже вообще не смотрела в ее сторону и, увлеченная своим делом, мурлыкала под нос песенку. Порой это существо напоминало маленького ребенка, но в его глазах светилась мудрость столетий, и от этого Тайке было не по себе.
