— Да! — Тайка тряхнула головой и, подумав, добавила: — Пожалуйста.
Расчет был простым. Если Правда будет отвечать за Кривду, то непременно укажет на сосуд с мертвой водой. А если наоборот, то Кривда солжет и тоже предложит взять мертвую воду. Стало быть, нужный фиал будет в другой руке.
— Забирай, он твой, — хозяйка вложила пузатый флакон в ее протянутые ладони, Стекло оказалось холодным на ощупь, аж пальцы заныли.
— Спасибо, — Тайка сжала покрепче свое сокровище.
Ох, теперь донести бы, не расплескав по дороге. И как-то еще надо отдать Лису его долю.
— Кстати, ты сама догадалась, али кто-то надоумил?
В темном небе сверкнула зарница, и Тайка вздрогнула. А ну как признаешься, и пиши пропало — превратится живая вода в обычную родниковую? Но врать хозяйке на самой границе миров — плохая идея. Еще и лицо это… ох, неспроста она Тайкин облик приняла. Это как самой себе в глаза смотреть и лгать — хуже не придумаешь.
А, была не была! Все ведь должно быть по-честному.
— Один добрый человек подсказал направление мысли. А дальше я сама додумалась, — она опустила взгляд, рассматривая мокрый песок и камешки под ногами.
Мгновения тишины показались Тайке вечностью. Хотя не такая уж это была и тишина — все вокруг продолжало жить своей жизнью. Звонко журчал ручей. На небо вышла молочно-белая луна, осветила берега и окрасила воду серебром. В траве наперебой стрекотали сверчки. Мотыльки вились вокруг мерцающего фиала. Где-то в кустах голосил-заливался ночной певец соловей. За лесом снова сверкнуло, пророкотал далекий гром…
— Ты правильно сделала, что не стала скрывать, — хозяйка шагнула ближе и положила руки ей на плечи. — Пусть говорят, что правда порой похожа на ложь, а ложь — на правду, уж мы-то с сестрой умеем отличить одно от другого. Так и твое сердце всегда знает, когда ты врешь. Любого можно обмануть, но не себя. Бывает, кажется, что получилось: ты даже веришь, что все было именно так и никак иначе, а оно все равно болит… Запомни сегодняшний день: как смотрела себе в глаза без страха. И иди честной дорогой, хранительница Дивнозёрья. А я буду за тобой присматривать.
Теперь перед Тайкой стояла и улыбалась женщина с незнакомым, но очень добрым лицом. Под глазами лучиками расходились смешливые морщинки, курносый нос был сплошь усыпан веснушками, в прядках пшеничной косы, будто меж колосьев, проглядывали синие головки васильков, и глаза тоже были им под стать — чистые, васильковые.
— Спасибо за наставления. И за подарок, — Тайка поклонилась, а когда выпрямилась — хозяйка Путь-ручья уже исчезла.
Фиал потеплел и больше не обжигал руки холодом.
И пусть над ночным лесом глухо ворчал гром и небо озаряли молнии, предвещающие грозу, на душе у Тайки было легко и светло. Как в детстве.
Она расправила плечи и зашагала по росистой траве прямо к малиннику, где ее поджидал (и наверняка очень волновался) немного нескладный, но очень милый музыкант по прозвищу Лис.
Глава двадцатая. Лис и пес
— Ну что, получилось?
Тайка знала, что Лис где-то здесь, и все равно вздрогнула: очень уж бесшумно тот появился из теней.
— А, ты не слышал? Ну как же так, самое интересное проспал!
Не то чтобы она сильно дулась за тот подслушанный разговор (ведь в итоге все обернулось к лучшему), но от небольшой шпильки не удержалась. Ну а чего он подкрадывается?! Этак и заикой сделаться недолго.
Вид у Лиса вмиг стал печально-виноватый, и Тайка мысленно обругала себя: ну, нашла, на ком срываться — на тихом и безобидном парне, который ей, к тому же, здорово помог.
— Не, ветер же переменился, — он пожал плечами, не вынимая рук из карманов. — Теперь вообще не слышно, что у реки происходит. Так что ты уж не томи, рассказывай…
— Да получилось, получилось! — Тайка достала фиал и помахала им в воздухе.
— Молодец! Я же говорил, что ты справишься.
Лис расплылся в улыбке, но взгляд его все равно остался темным и печальным. Бывает так, что человек вроде бы улыбается, а глаза — нет. Говорят, это признак затаенного горя. Ну, тут все сходилось: не зря же он живую воду искал для мамы…
Тайка поежилась. У нее близкие были живы-здоровы (пускай и не все обитали в проявленном мире), поэтому она даже вообразить не могла, насколько Лису может быть плохо. А он вон как, аж в лице изменился…
Или, может, это лунный свет слишком заострил и без того тонкие черты и сделал его похожим на рыцаря печального образа. Прямо хоть портрет пиши — на фоне неба, сплошь усыпанного частыми августовскими звездами.
— Так ты поделишься водой? — Лис перестал улыбаться, его глаза теперь смотрели настороженно, и Тайка, поняв, к чему тот клонит, едва не задохнулась от обиды.
Он ей что, не доверяет? Условились же: воду пополам.
— Ну, разумеется, — она дернула плечом и медленно побрела по примятой дикой пшенице назад к дороге: благо ночь была светлая и старый след был виден почти как днем. — У меня даже бутылка пустая есть из-под кваса. Отолью себе немного, а фиал тебе отдам. Идет?
Лис брел рядом и молчал, кусая губы. В его взгляде мелькнуло нечто такое, отчего Тайке стало не по себе. Ну а теперь-то что ему не так?
Где-то в глубине души шевельнулся страх. Если подумать, она ничегошеньки не знает об этом парне. А вдруг это маньяк какой-нибудь? Говорят, те тоже могут выглядеть милыми, пока ножик из кармана не вынут. А от такого напрямки через поля и не удерешь: вон какой длинноногий вымахал.
— Ничего не получится, — Лис начал говорить тихо, но с каждым словом его мягкий вкрадчивый голос крепчал. — Живую воду хозяйка ручья не зря отдает вместе с сосудом. В твоей бутылке она сразу же превратится в обычную. Я мог бы воспользоваться твоим незнанием, но не стану. Ты мне понравилась, не хочется тебя обманывать.
Тайка смутилась. Интересно, в каком это смысле «понравилась»? Щеки так полыхнули, что, наверное, даже в свете луны было видно… Так, хватит думать о пустяках. По крайней мере, он не маньяк. Но все равно странный. И столько всего знает, что впору насторожиться. Откуда, интересно?
Она вытерла выступившую на лбу испарину, а Лис, как ни в чем не бывало, продолжил:
— Давай сделаем иначе: я дойду с тобой до деревни. Ты ведь из Дивнозёрья, да? Там оживишь, кого надо, а остатки воды я заберу.
Теперь пришла очередь Тайки замяться и замолчать.
Край поля был уже виден. И на тропке, ведущей к камню, стоял кто-то высокий и широкоплечий… И кого там еще ночью носит? Хорошо, если это Яромир. А ну как кто-то чужой? Ох, только бы не Лютогор: от него они даже вдвоем с Лисом вряд ли отмахаются.
