— Да не пойдет за тебя Марьяна, — Тайка коробочку брать не спешила: а ну как шагнешь ближе, тут-то упырь и сцапает? Нет уж, спасибо!
— Почему это не пойдет? — насупился Иваныч. — Мы же с ней оба неупокоенные мятущиеся души. Стало быть, общего у нас много. Я вона людей не ем даже. Эй, не делай такие глаза — честно, не ем. Кур таскал, было дело. И гуся у тетки Дарьи надысь взял. А больше ни-ни… Ты уж замолви за меня словечко. Скажи, мол, Макар Иваныч остепенился и намерения имеет самые что ни на есть серьезные.
— Остепенился? — фыркнула Тайка. — А кто мне только что сказал, что на Кощеевича работает?
В погребе вмиг похолодало, углы затянуло инеем.
— Это не важно.
— Еще как важно! Ты ему помогаешь, а Марьяна, наоборот, мешает. Вы с ней по разные стороны, понимаешь?
Упырь оскалился:
— Попробовала бы ты ему перечить, ведьма! Только он все одно не местный. Как пришел, так и уйдет. А я останусь. И Марьянушка тоже. Так что, поможешь мне?
— Ну, я ей передам, — Тайка пожала плечами. — Но я бы на твоем месте на успех сильно не рассчитывала. Она же ясно сказала: ты не в ее вкусе.
— Это все кокетство.
— А вот и нет! Если ты любишь Марьяну, то должен уважать ее мнение.
Иваныч вытаращился на нее и неприятно заскрипел — так он смеялся.
— Ишь чего выдумала! Любовь — это одно, а уважение — совсем другое.
Тайка стукнула кулаком по бочке:
— Не бывает любви без уважения!
— Это кто тебе сказал такую чушь? — Упырь щелкнул зубами.
— Бабушка, — Тайка вздохнула.
Вот кого сейчас больше всего не хватало. Уж та точно придумала бы, как выбраться из погреба… но, увы, придется соображать самой.
Слуховое окно было узким, но, если постараться, Тайка могла бы в него протиснуться. Нужно будет только бочку к стене придвинуть, чтобы залезть повыше. Но, конечно, лучше не на глазах у упыря. Как бы его ненадолго отвлечь, чтобы чеснок поближе подбросить?
В задумчивости Тайка опустила руку в карман, нащупала там зеркальце — Маришкин подарок. И тут у нее появилась идея…
— Подумаешь, бабушка, — проворчал Иваныч. — Много она понимает. А вот я считаю…
Договорить он не успел. Тайка поймала зеркальцем закатный луч, пробивающийся сквозь слуховое окно, и ловко направила солнечного зайчика прямо упырю в глаз.
Кровосос взвизгнул и попятился, изрыгая проклятия. Этой заминки хватило, чтобы метнуть связки чеснока прямо за бочки — упырю под ноги. Ага, получилось!
— Че творишь, ведьма! — прохрипел Иваныч и заметался, хватая ртом воздух. — Нормально же общались.
Тайка, выставив перед собой оберег, зашептала заговор. Пускай поспит кровосос, а она тем временем сумеет выбраться на волю.
Вдруг в погребе стало еще холоднее: инеем затянуло уже не только углы, но и часть земляного пола. Упырь корчился, но не сдавался, и Тайка пожалела, что не оделась теплее, но кто же знал? Эх, сейчас бы чайку горяченького…
Она сглотнула и продолжила нашептывать заклятие. Слова были верными и прежде всегда помогали, но… почему-то не в этот раз.
Упырь вдруг перестал корчиться, выпрямил спину и победно сверкнул красными глазищами:
— Что, съела? А я говорил, силенок у тебя маловато супротив меня, хе-хе-хе…
Он лихо перепрыгнул через связку чеснока, словно та была обычной травой. Охнув, Тайка снова попыталась пустить ему зайчика, но проклятый кровосос просто заслонился рукавом. Он сделал еще шаг вперед, и Тайка попятилась. То, что упырь питался только курами, ее немного утешало, но коленки все равно дрожали: а ну как врал? А теперь еще и заговор на него не действовал. Раньше бы уже спал, как миленький.
Она наткнулась спиной на стену: отступать было больше некуда. Иваныч хмыкнул, поиграл когтями и вдруг… запел. Не то чтобы этот вкрадчивый шепот можно было в полной мере считать пением, но не слушать его Тайка отчего-то не могла. Она попробовала заткнуть уши, но тщетно: слова звучали прямо у нее в голове:
«Все, что прежде болело, — прошло, засыпай со спокойной душой. Спят в земле семена круглый год, но весна не придет, не придет. Травы спят и цветы — спи и ты — сон исполнит любые мечты. Все, что прежде болело, — прошло. Засыпай. Будет все хорошо».
Этот голос не принадлежал упырю — и все же был знакомым. Где же она его прежде слышала?
Тайка выронила противоупыриный амулет и зевнула — веки будто свинцом налились. Она сползла вниз по холодной стене, сгребла пальцами иней вперемешку с землей и принялась натирать щеки, чтобы не заснуть, но это не помогало. Невыносимая усталость разлилась по всему телу, кулаки разжались сами собой, и руки бессильно упали. У нее не хватило бы сил даже позвать на помощь, если бы это имело хоть какой-то смысл.
Уши будто набили ватой, Тайка не слышала никаких других звуков, кроме колдовского шепота, и соображала тоже еле-еле. Песенные чары — это наверняка Лютогор, больше некому. Он ведь может говорить через упыря. И влезать в разум тех, до кого дотрагивался. Вот только Тайка не помнила, чтобы Лютогор к ней прикасался, — они ведь вообще не встречались. Почему же тогда голос звучит у нее в голове? Значит, одно из двух: либо этот сон наколдовал не Кощеевич, а кто-то еще, либо Яромир ошибся. Второе вероятнее. Ох, плохо дело…
Она попыталась встать, но подошедший упырь присел рядом на корточки, приподнял пальцами ее подбородок, заглянул в глаза и все тем же чужим голосом произнес:
— Спи, ведьма, спи.
И Тайка заснула.
* * *
Она вновь оказалась в дивном саду, где деревья тихонько звенели хрустальными листьями и в их острых гранях преломлялся мягкий солнечный свет. На стволах плясали золотистые блики, а небо полыхало закатным огнем. В кустах перекликались звонкоголосые птицы.
Былую усталость как рукой сняло, Тайку охватило блаженство и умиротворение. Она не помнила, как оказалась здесь, но знала: мечта сбылась. Вот же оно — Дивье царство — место, куда смертным путь заказан; а она все-таки дошла. Сколько железных сапог в дороге износила, сколько черствых хлебов съела? Наверное, много, но теперь все это было уже не важно. Главное, добралась.
Ветви со спелыми золотыми яблоками опустились ниже, будто предлагая отведать угощение; в двух шагах от нее весело журчал родник. Вода стекала в круглую купель, выложенную гладко отполированными самоцветами. Рядом на камушке стояла деревянная кружка, но Тайка не стала срывать плоды и пить из родника — еще успеется. Вместо этого она огляделась: неужели бабушка не пришла ее встретить? Может, запаздывает?
И тут, как по заказу, вдалеке — прямо в просвете между чудесными деревьями — показалась знакомая точеная фигура в бело-голубом сарафане.
— Ба! — махнув рукой, Тайка побежала ей навстречу.
