Воспользовавшись заминкой, Тайка подобрала оберег и зашептала заговор. Как ни странно, на этот раз все сработало.
Иваныч обиженно зашипел:
— От ужо доберусь я до тебя, ведьма-а-а… — на последнем слове он широко зевнул, показав кривые клыки, а потом свернулся калачиком прямо на полу и раскатисто захрапел.
И в этот миг Тайка услышала, как снаружи в замке повернулся ключ.
Глава двадцать пятая. Герой дня
Очертя голову Тайка нырнула за бочки с квашеной капустой. А то мало ли кого там принесло… Жаль, не хватило времени вылезти в окно — свобода была близка, но, увы, недоступна. От досады она сжала кулаки так крепко, что ногти больно впились в ладони. А ну как это Лютогор явился? Что тогда делать?
Дверца медленно отворилась. Лестница заскрипела под чьими-то уверенными шагами, и тут на весь погреб раздался густой бас домового Никифора:
— Ну и холодина! Будто зимушка-зима пришла.
— А я говорил, надо было одеяло захватить! — Тайка узнала скрипучий голос Пушка и с облегчением выдохнула: уф, свои!
— Ох, непорядок, — сокрушенно цокнул языком кто-то незнакомый, кого она пока не разглядела.
Тайка вылезла из своего укрытия и замахала руками.
— Эй! Я здесь!
— Ура-а-а! — Коловерша вспрыгнул ей на плечо и обнял мягкими крыльями. — Я весь испереживался.
— Как вам удалось открыть дверь?
— Фантик помог, — Никифор посторонился, отодвинув за спину мешок, который зачем-то приволок с собой, и Тайка увидела еще одного домового: совсем юного, даже без бороды, зато с копной соломенных курчавых волос, напоминающих цветок одуванчика.
— Афанасий, — представился тот. — А ты, стало быть, наша ведьма? Весьма рад знакомству.
— Я тоже, — Тайка улыбнулась. — Прости, мы тут окно выбили…
— Ничего, мы поправим, — Фантик (это милое прозвище подходило ему больше, чем важное имя «Афанасий») расплылся в ответной улыбке. — Скажи, ведьма, а упырь еще долго будет спать? А то не дает мне в погребе прибраться. Устроился тут, понимаешь, как у себя дома.
— Не знаю. Он теперь намного сильнее стал. Думаю, не обошлось без чар Лютогора…
Словно в подтверждение ее слов, упырь пошевелился и застонал.
— Ишь, просыпается, гад! Ничего, у нас средство верное есть. Правда, хозяюшка? — Никифор заговорщически подмигнул Тайке.
Та намека не поняла и уже хотела было поинтересоваться, что же это за средство такое, но упырь вдруг откатился прямо ей под ноги — Тайка едва успела отскочить — и зашипел (к счастью, своим голосом):
— Вон отсюда! Всех загрызу!
— Так ты же говорил, что теперь только кур ешь?
— Я передумал! — Иваныч вскочил, сердито оправил жилет и щелкнул зубами. — Тем более, вы напали первыми. Так что это будет… как ее там… самооборона, во!
— Так-с. Я пока за водичкой слетаю, — пискнул Пушок, но Никифор ухватил его за шкирку:
— А ну погодь! — И зашептал что-то коловерше на ухо.
Тайка нащупала в кармане последнюю головку чеснока и показала ее упырю.
— Не подходи!
— Ой, напужала-то, — скрипуче рассмеялся Иваныч.
Нарочито красуясь, он подобрал с пола пучок чеснока, смачно надкусил и сплюнул в сторону:
— Во! Видала? Хозяин силой поделился. Столько от щедрот отсыпал, что мне теперь все ваши штучки нипочем!
Домовой Фантик ахнул и нырнул под лестницу, а Иваныч, облизнувшись, шагнул вперед, протягивая к Тайке острые, как ножи, когти.
Она не придумала ничего умнее, кроме как крикнуть:
— Бежим!
Стыдно, конечно. Ведьма-хранительница, а с обычным упырем не справилась. Впрочем, это был уже не совсем обычный упырь. А значит, временное отступление необходимо — так она убеждала себя, пока пятилась к выходу.
Но тут над ее головой с победным кличем взмыл Пушок. В его совиных когтях Тайка заметила мешок, внутри которого кто-то трепыхался.
Упырь отмахнулся от коловерши, но тот, словно бравый истребитель, завершил неудачный круг и пошел на второй заход.
— Получите, распишитесь! — заорал Пушок, вытряхивая на врага содержимое мешка.
И Тайка обомлела: прямо на упыря, растопырив лапки, как заправская белка-летяга, спикировало Лихо.
Иваныч попытался оторвать от себя подарочек, но Лихо уже прилипло: обхватило ногами шею, запустило пальцы в жидкие волосы и радостно захихикало.
— Что за?.. — Упырь, поскользнувшись на инее, растянулся во весь рост; он попытался встать, но рухнул снова и взвыл — должно быть, сильно ушибся.
— Не повезло, — с деланым сочувствием произнес Никифор и обернулся к Афанасию, который все еще сидел под лестницей: — Вылазь, Фантик. У нас тут теперь самый невезучий упырь на свете. Неча его бояться.
Пушок, воодушевленный недавними подвигами, подкрался к Иванычу и громко ухнул прямо тому в ухо.
Упырь с визгом подпрыгнул.
Хлоп! — он обратился в летучую мышь, на которой с горделивым видом восседало Лихо (тому только шляпы ковбойской не хватало). Мышь несколько раз ударилась о стены, смела с полок еще несколько банок варенья и юзом вылетела в окно.
— Скатертью дорога, — Никифор сделал им ручкой, а потом пригреб к себе Пушка и чмокнул в макушку. — Молодец! Ну и чо боялся? Я ж говорил, все получится.
Фантик, наконец осмелев, выбрался из своего укрытия, окинул взглядом поле битвы и вздохнул:
— Ладно, после тут приберусь. Пойдемте лучше чай пить.
Чаевничать они устроились на кухне. Фантик водрузил чайник на плиту и поставил на стол вазочку с карамельками. Дед Федор, с которым Тайка не очень-то хотела встречаться после всего случившегося, спал в соседней комнате безмятежным сном.
— А дед не проснется? — на всякий случай уточнила она шепотом.
— Не-а, — Фантик улыбнулся. — Я ему на лоб листок сон-травы положил. Пущай отдохнет малеха.
— Моя школа! — Никифор похлопал его по плечу, и юный домовой просиял.
Его круглое лицо напоминало солнышко из детских книжек — такое же веснушчатое и румяное.
— Ведьма, а ты моего старика потом расколдуешь? А то боязно мне за него…
— Попробую.
Она не стала ничего обещать, потому что понятия не имела, как разрушить Лютогоровы чары. Надо будет у Яромира спросить. Или даже лучше у Радмилы.
Пушок ткнул ее лбом под локоть:
— Тая, разверни мне карамельку.
