— Пушка с собой возьми, — Никифор потянулся, хрустнув спиной. — А мы с Сеней пока в баньку сходим косточки попарить. Подберу ему чо-нить из вещичек. Негоже домовому — пущай и бездомному — чучелом неумытым ходить.
Коловерша по имени Пушок, похожий одновременно на сову и на кошку, достался Тайке в наследство от бабки. Недавно он обрел способность говорить (вернее, это Тайка научилась его понимать) и теперь вовсю показывал скверный характер:
— Очумела? — Коловерша нарезал круги по комнате. — Там что-то воет, а мы туда пойдем? Еще и ночью! А вдруг это оборотень?
— Не ори. Мы одним глазком посмотрим. Я же обещала. — Тайка показала коловерше яблоко, но тот даже не взглянул на лакомство: пришлось есть самой.
— Обещала она! — Пушок приземлился, клацнув совиными когтями по столешнице. — Пожалела Сеньку. Взгляни на него, Тая, он же бомж! Опустившийся элемент.
— Где ты таких слов нахватался? — ахнула Тайка.
— Думаешь, я газеты к себе в гнездо ношу, чтобы на них спать?
— А разве у тебя есть гнездо?
В круглых желтых глазах Пушка мелькнуло негодование. Он захлопал крыльями.
— Я не пойду, ясно? И тебя не пущу. Ишь, смелая выискалась! Загрызет тебя оборотень, что тогда?
— Подавится, — усмехнулась Тайка. — У меня обереги есть. И ножик серебряный.
— Но-ожик, — коловерша фыркнул. — А у него когти — во! Больше моих.
Для наглядности он поднял лапу, но Тайка не испугалась:
— Все равно пойду. С тобой или без тебя!
— Ну и дура, — Пушок перепорхнул на печку, а Тайка в сердцах запустила в него огрызком яблока, но промахнулась.
Вдруг раздался осторожный стук, и в приоткрытую дверь заглянула соседская девочка Аленка. Тоненькая, тихая, с двумя торчащими светлыми косицами и конопатым носом. Ей недавно исполнилось восемь, и этой осенью Аленка опять собиралась в первый класс: прошлый год пришлось пропустить из-за частых болезней.
— Можно? Мама сказала к тебе пойти…
— И что надо твоей маме? — Тайка припомнила вечно уставшую седую женщину с грустными глазами.
Соседи жили бедно. Аленка была поздним ребенком, да к тому же росла без отца… Друзей у нее тоже не водилось, только овчарка по имени Джульетта. Кстати, а где она?
— Не маме, — девочка шмыгнула носом, — мне. Джулька пропала. Всю деревню обыскали — нигде нет. Найди ее, пожалуйста. Ты ж ведьма!
Она протянула на ладошке золотые сережки-колечки — самое дорогое, что у нее было. Тайка, конечно же, не взяла.
— Давно пропала-то?
— Да уж три дня назад. — Губы девочки задрожали. — Мама говорила, мол, вернется. А теперь говорит, давай новую собаку заведем, а другую я не хочу. Джулька, когда я болела, под окнами больницы ночевала, а как-то даже в окно влезла и нарычала на доктора, который мне уколы делал. Она мой друг. Разве друзей бросают?
— Песье племя! Терпеть их не могу, — Пушок яростно завозился за печкой.
Аленка, разумеется, слов не разобрала, а вот Тайке захотелось его стукнуть. Ну чего он лезет?
— Конечно, не бросают. Я найду твою Джулю, обещаю.
Она дождалась, пока девочка уйдет, и — бэ-э-э — показала Пушку язык.
* * *
Идти ночью к заброшенному дому в одиночку было боязно. А не идти — стыдно.
Тайка еще не успела добраться до покосившегося забора, как на ее плечо бесшумно спланировал коловерша.
— Фу, ну и напугал!
Пушок появился очень кстати: ноги тут же перестали подкашиваться, и темнота уже не казалась такой непроглядной.
— Одну не пущу, — коловерша встопорщил перья. — Должен же кто-то хранить хранительницу, ну?
— Спасибо, родной, — Тайка пригладила хохолок на его голове. — Тише, мы почти на месте…
Окна заброшенного дома были темны. Открытые ставни поскрипывали от ветра, в заросшем саду кто-то шуршал и перешептывался (хотелось верить, что мыши), под ногами хрустел гравий… Тайка сжала оберег в кулаке и вошла в сад. Пушок тихонько ухнул, впиваясь когтями в ее плечо.
— Больно же, — Тайка шлепнула его по лапам, и коловерша ослабил хватку.
У них за спиной с треском захлопнулась калитка.
— Пойдем домой, а? — заворкотал Пушок, щекоча усами Тайкино ухо. — Нет тут никого. Ау-у-у? Видишь, не отзываются.
Порыв ветра громыхнул заржавевшей кровлей, с крыши посыпались прошлогодние листья, запахло гнилью и грибницей.
Тайка ухватилась за замшелый наличник, приподнялась на цыпочки, чтобы заглянуть в окно, и ахнула: внутри в кромешной темноте что-то белело.
— Наверное, простыню сушат, — Пушок прижался к Тайкиной щеке.
В заброшенном доме. Простыню. Ну, конечно.
Пока Тайка думала, как бы сострить, белое марево обрело очертания женской фигуры с темными провалами вместо глаз. Слишком широкий для человека рот скривился в ухмылке. Тайка сглотнула.
— А-а-а, привидение!!! — Коловерша сорвался с ее плеча.
Подгнивший наличник треснул, и Тайка с размаху шлепнулась в крапиву.
Белая фигура захихикала, протягивая к ним руки, и в этот самый миг раздался тоскливый протяжный вой, похожий на собачий или волчий.
— Оборотень!!! — Пушок заметался, роняя перья.
Тайка не стала оглядываться: выскочила из крапивы и припустила бегом, до самого дома не переводя дух.
Вот тебе и ведьма-хранительница.
* * *
— Никак Марьянку встретили? — Умытый, приодетый и надушенный одеколоном Арсений улыбался во весь рот.
Тайка медленно подняла голову от бабкиных тетрадок. Ее и без того темные глазищи почернели.
— Твоя знакомая?
— А то ж! Марьянка-вытьянка. Давно со мною живет. Замуж звал даже — не идет.
Тайка в сердцах захлопнула тетрадку. Вытьянка, конечно же! Беспокойный дух. Умеет пугать, но настоящего вреда причинить не может. За позорное бегство стало совсем стыдно.
— И ты молчал?
Арсений пожал плечами:
— Ты не спрашивала… ай! — Коловерша, спланировав, цапнул его за ухо.
А Тайка схватилась за метлу:
— Иди-ка ты домой, Сеня. К своей вытьянке. Погостил — пора и честь знать.
— Хозяйка, ты… — Никифор осекся на полуслове — знал: если уж разозлили ведьму, лучше помалкивать. Даром что маленькая, а метлой может приложить как большая.
Арсений, поняв, что дело плохо, съежился и запричитал:
— Н-не выгоняйте, умоляю! На улице совсем пропаду: нам, домовым, без дома н-нельзя.
— Что ж ты такого натворил, что вытьянка тебя не пускает? — Тайка перекинула за спину смоляную косу.
