Кажется, выхода не было.
— Да-да, я сейчас. Только не убивай ее.
— Живо! — рявкнул чародей, сверкая темными глазами.
И в этот миг за его спиной раздался жуткий, леденящий душу вой. Тайка от неожиданности взвизгнула (и только потом узнала голос Марьяны), прилипший Пушок заметался, хлопая крыльями, а у Лютогора дрогнула рука: из-под ножа показалась алая капля крови.
В заброшенном доме зашлись лаем псы: «Враг! Враг! Враг!!!» — а еще спустя мгновение в окне первого этажа с треском распахнулись ставни и на подоконнике возник заспанный Яромир — без рубахи, но, слава богу, в штанах. В руке он держал меч.
— Спрыгнешь сюда — и твоей сестре конец, — процедил Лютогор сквозь зубы. — Бросай оружие. Наружу, чтобы я видел. И даже не думай спустить псов.
Яромиру ничего не оставалось делать, кроме как разжать пальцы. Клинок, блеснув, упал в траву, дивий воин свистнул собакам, и лай стих.
Со своей стороны Тайка видела, что Вьюжка успел поставить лапы на подоконник, но прыгнуть вопреки воле хозяина не решался, хотя и очень хотел. Джульки не было видно, но ее утробное рычание слышалось вполне отчетливо.
— Ты еще здесь, ведьма? — прикрикнул Лютогор.
Капля крови стекла по шее Радмилы к самому вороту и впиталась в белую ткань платья. Нервно икнув, Тайка рванула к калитке. Уже за спиной она вдруг услышала короткий свист в воздухе, вскрик и стук падающего тела. Сердце ушло в пятки прежде, чем она поняла, что кричала не Радмила. Под заливистый смех вытьянки Тайка обернулась, ахнула и расплылась в торжествующей улыбке: Лютогор лежал без чувств, а на земле рядом с поверженным злодеем валялась ложка со знакомым узором на ручке — из красных и синих самоцветов. Яромир наконец-то спрыгнул во двор, и сестра бросилась к нему в объятия.
Марьяна, снова ставшая видимой, поплевала на ладони, оторвала от земли Пушка и помахала кустам крапивы:
— Эй, вылазьте! Заклятие больше не действует: сомлел наш Кощеевич.
— Но почему? — Гриня вылез из зарослей, охая и почесываясь, за ним деловито вышел Никифор, на ходу выдирая из бороды репейник.
— Да черпальником по лбу получил, — веселилась вовсю вытьянка, — представляете? Вот умора!
— Ну, он же сам сказал: «Бросай оружие», — вот я и бросил, — дивий воин тоже улыбался.
Тайка вернулась и подняла ложку. Кладенец, узнав ее, потеплел и снова превратился в подвеску, которую она надела на шею. На душе вмиг стало спокойнее.
— Вяжите его, пока в себя не пришел, — скомандовал Яромир, не выпуская сестру из объятий. — И кляп не забудьте.
— А потом куда тащить? — Гриня почесал в затылке.
Запасливый Никифор вынул из кармана моток веревки и бросил лешему.
— Знамо куда — в погреб, — буркнул он. — Запереть хорошенько и стражу выставить, шоб не сбег.
— А может, его еще раз по темечку того, приложить, а? Чтоб уж наверняка, — Гриня ткнул Лютогора пальцем под ребра, но тот остался недвижим и тих.
— Да ладно вам, — пожала плечами Тайка. — И так нормально.
А Радмила, вытерев нос, добавила:
— Я сделала несколько оберегов. Теперь нам его колдовские песни нипочем!
И это, пожалуй, была лучшая новость за сегодня.
* * *
Спустя четверть часа все собрались на кухне, Марьяна растолкала заспанного Сеньку, и тот, бурча под нос что-то про «неурочное время», приготовил чай. Пушок устроился прямо на столе возле вазочки с баранками, чтобы далеко не тянуться, — после такого потрясения ему срочно требовалось подкрепиться. В другой день Тайка прогнала бы коловершу, потому что нечего своими грязными лапами скатерть пачкать, но сейчас махнула рукой. На сегодня всем потрясений хватило. Вон у Радмилы до сих пор дрожали руки, и Яромир, уже успевший надеть рубаху, обеспокоенно гладил сестру по плечу.
— Не понимаю, как я могла так глупо попасться? — Она шмыгнула носом.
— Тебе не стоило идти одной, — мягко упрекнул ее дивий воин. — Чего меня не разбудила?
Радмила дернула плечом, скидывая его руку.
— Перестань. Я давно не маленькая.
— Конечно. Ты просто еще до конца не оправилась. Слишком долго была птицей.
— Да, наверное… — воительница вздохнула. — Надеюсь, хотя бы мои обереги окажутся полезными. Я успела сделать пять.
— На всех не хватит, — Гриня покачал косматой головой. — Как делить будем?
— О, я уже все придумала, — Радмила, улыбнувшись, достала из рукава ситцевый мешочек. — Вот они. Два мы будем передавать между теми, кто сторожит пленника. А то кляп — это, конечно, хорошо, но лишняя защита не помешает. Третий и четвертый отдадим Тайке и деду Федору, раз уж Лютогор уже успел забраться к ним в голову. А последний я хочу подарить брату.
Она покопалась в мешочке и протянула Яромиру круглый камешек с дырочкой, в которую была продета красная шерстяная нитка.
— Лучше сама возьми, — запротестовал дивий воин.
— Себе я еще сделаю, а этот — твой.
Она вложила оберег в его широкую ладонь и заставила сжать пальцы. Нахмурившись, Яромир положил подвеску в карман. Тайка видела, что ему очень не хочется оставлять сестру без защиты, но спорить с ней хочется еще меньше.
И тут ее осенило:
— Послушайте, — она вскочила с места, — я все придумала! У меня уже есть оберег, и если я пойду сторожить Кощеевича первой, то один как раз останется лишним. И его сможет надеть Радмила, пока не доделала свой.
Дивий воин глянул на нее с благодарностью:
— Отличная идея. Так мы и сделаем.
— Я пойду с тобой, — Марьяна хлопнула Тайку по плечу. — И не дам тебе заснуть. Мне-то самой спать не надо.
— На рассвете вас сменят Гриня и Никифор, — кивнул Яромир. — Пушок, для тебя тоже будет поручение. Бери оберег, отнеси его Фантику, чтобы тот передал своему старику, а потом лети к старому вязу с дуплом и оставь там записку, что Лютогор пойман и мы ждем помощи из Дивьего царства.
— А они помогут? — с сомнением протянул Гриня.
— Конечно, — Тайка улыбнулась. — Бабушка же обещала.
Ее сердце ликовало: все так удачно сложилось! И даже драться толком не пришлось. Если повезет, уже на рассвете дивьи люди получат весточку, заберут пленника, и дупла снова откроются. А там, глядишь, может, даже с бабушкой удастся повидаться…
— Возьмите с собой Вьюжку. — Голос Яромира вернул ее из мечтаний к реальности. — Пускай тоже сторожит. Лютогор собак не любит, боится их.
— Ну, пойдешь со мной? — Тайка потрепала белоснежного симаргла по холке, и тот радостно завилял хвостом.
Дивий воин проводил их вниз. Кощеевич, как оказалось, еще не пришел в себя: он лежал, свернувшись калачиком, и улыбался так светло, будто ему снился очень хороший сон. Но Марьяна все равно подошла к делу со всей ответственностью и одолжила у Арсения старое ружье.
