— Такого я не говорил, — спокойно заметил пленник, — не передергивай. Разумеется, поначалу я отказывался делать то, что велел Кощей. И тогда он начал изводить мою любимую матушку. Та покорно терпела муки и все твердила, чтобы я думал о себе. Мол, ее жизнь уже давно кончена. Но я так не смог…
Мотнув головой, он отбросил волосы назад, и Тайка увидела, что в его темных — почти черных при этом освещении — глазах стоят слезы. Она не знала — напускные или настоящие.
— Я тогда был молод и глуп и придумал отличный, как мне казалось, план, — Лис поморщился, будто даже воспоминания о прошлом причиняли ему боль. — Сперва я притворился, что смирился и стал послушным сыном, чтобы усыпить бдительность Кощея, а сам тем временем готовил побег. Увы, затея провалилась, и, признаюсь, прежде я даже не догадывался, на что способен мой отец в ярости. Он погрузил матушку в сон, подобный смерти, заморозил ее сердце и превратил плоть в нетающий синий лед. А мне сказал, что если я еще хоть раз ослушаюсь, то он велит сбросить ее с самой высокой башни, чтобы хладное тело разлетелось на тысячи мелких осколков. С тех пор я не смел ему перечить.
— Погоди, но Кощея же победили. Почему же ты продолжил его дело? — Тайка с удивлением поняла, что ее голос предательски дрогнул… неужели она все-таки растрогалась?
Пришлось напомнить себе, что вся эта история может оказаться ложью с начала и до конца, но глупое сердце почему-то хотело верить Лису.
— Да, отец умер, а его заклятие живее всех живых. Я дал слово, что найду способ расколдовать мою мать, и вскоре преуспел. Но царь Ратибор не захотел одолжить мне свое волшебное кольцо, не помогли ни уговоры, ни мольбы, ни угрозы. Я предлагал отдать ему часть спорных земель, поделиться древними навьими знаниями и книгами, даже пойти к нему в услужение на сотню лет, но этот упрямец отказал мне трижды. Тогда я и объявил ему войну.
Лис закрыл глаза. Даже в тусклом свете единственной на весь погреб лампочки было видно, как побелело его и без того бледное лицо. Тайка не знала, чего ей больше хочется: обнять его и утешить или все-таки стукнуть побольнее.
— Погоди, но кольцо принадлежит царю. Значит, он имел полное право отказаться. И, я уверена, у него имелись причины. Наверное, оно ему самому было нужно.
— Ну, разумеется, — кивнул Лис, — это же кольцо вечного лета. Пока царь владеет им, в дивьем краю никогда не настанет зима. Если, конечно, кто-то вроде меня не договорится с северными ветрами. Тогда оно станет совершенно бесполезным.
— Но это же нечестно!
— А отказывать в помощи моей несчастной матери — честно? Я ведь даже не просил отдать мне кольцо насовсем.
Тайка задумалась. Вся эта история очень ей не нравилась. Ну в самом деле, что стоило царю Ратибору прислушаться к просьбе? М-да, у него самого теперь не спросишь — ледяные статуи не разговаривают.
— Зачем ты мне все это рассказал? — Она помассировала виски; голова начинала ощутимо гудеть, веки отяжелели, а щеки пылали, словно от лихорадки.
— Ты сама спросила.
— Нет, должна быть еще причина…
Мысли путались. Тайка не понимала, почему Марьяна почти не двигается — пальцы вытьянки только сейчас дотянулись до приклада, но та все еще не спешила поднять ружье. Что-то было не так…
— А это случайно не твоя мать живет в Сонном царстве? Я встретила там какую-то Василису.
Лис резко открыл глаза:
— А это уже четвертый вопрос, ведьма. И я не обязан на него отвечать.
Их взгляды снова встретились, и Тайка почувствовала прилив дурноты. Воздух стал тяжелым и вязким. Еще только не хватало упасть в обморок.
— Отпусти меня, — тихо попросил Лис. — Пожалуйста. Развяжи веревки, отдай мне живую воду, и, обещаю, — ты больше никогда меня не увидишь. Я не трону Дивнозёрье и его жителей. Подумай хорошенько, ведьма, это ведь не твоя война.
Его голос звучал мягко и завораживающе, навевая дрему. Тайка замотала головой:
— Отстань. Не дождешься.
— Жаль, — он вздохнул. — Я же сказал «пожалуйста», но ты, как и царь Ратибор, глуха к моим мольбам. Придется стать понастойчивее.
Мышцы скрутило судорогой, и Тайка поняла, что тело больше не слушается ее. Словно во сне, она встала, подошла к пленнику и принялась распутывать узлы, сдирая пальцы в кровь о жесткую веревку. Уши словно набили ватой, дыхание перехватывало; она торопилась, как могла, а голос чародея, звучащий прямо в голове, беспрестанно подгонял ее:
— Быстрее, ведьма! Чего ты там копаешься? Время дорого.
Вдруг Тайка почувствовала мощный удар в затылок. Кто-то тяжелый налетел на нее, принялся кусать и царапать, грозно клекоча. Острые когти прошлись по шее, наверняка оставив багровый след. Что-то со звоном упало под ноги, и Тайка с удивлением уставилась на сияющий меч.
— Не поднимай! — прошипел Лис в ее голове, но она уже наклонилась.
Пальцы сами сомкнулись на рукояти, в лицо дохнул порыв свежего ветра. Тайка успела удивиться: откуда бы ветру взяться в затхлом земляном погребе, — а потом глубоко вдохнула… Воздух снова стал прозрачным, а с окружающих предметов будто стряхнули пыль — такими яркими стали все цвета. Звуки тоже вернулись: как раз в этот миг у нее над ухом протяжно взвыла вытьянка и раздался оглушительный выстрел! Запахло гарью и порохом.
Увы, в Лютогора Марьяна не попала. Может, плохо целилась, а может, тот увернулся — кто знает, на что способен этот Кощеев сын? Впрочем, что ему с того выстрела — он же бессмертный!
— Тише ты, — Лис стряхнул с рук веревку и приложил палец к губам. — Ночь на дворе. Кругом люди спят.
Что-то мягкое и пушистое прижалось к Тайкиной ноге. От неожиданности она ойкнула и только потом заметила дрожащего коловершу. Так вот кто налетел и так больно кусал ее, приводя в чувство!
— Отдай мне ружье. Пожалуйста, — Лис протянул руку, и глаза вытьянки стали вдруг пустыми, как будто стеклянными.
Она шагнула вперед, но Тайка схватила ее за плечо и хорошенько тряхнула. Вытьянка, не удержавшись на ногах, шлепнулась на пол прямо на Пушка и снова завопила, как пароходная сирена.
А Тайка наставила на чародея меч.
— Эй! Не смей трогать моих друзей!
— А то что? — с усмешкой поинтересовался Лис. — Разрубишь меня на части? Ну, давай, попробуй. Ты когда-нибудь убивала людей, ведьма?
— Так ты же бессмертный! — Она замахнулась мечом, но замерла, не решаясь нанести удар. — Этим мечом я тебя только ранить могу, но не убить.
— Мочи его! — отчаянно выкрикнул коловерша, хлопая крыльями.
Сам он, увы, помочь ничем не мог, потому что запутался когтями в Марьяниной юбке.
Неизвестно, чем бы все это кончилось, но, к счастью дверь вдруг распахнулась, и в погреб с лаем влетела разъяренная Джульетта. Лис охнул, побледнел и попятился.
