— Вот. Это царица Таисья велела тебе передать. Сказала, мол, внучку мою узнаешь сразу, как увидишь. И то правда — узнал. Уж больно вы с ней схожи.
— Да, мне всегда говорили, что я — вылитая бабушка. Почти одно лицо, — Тайка улыбнулась.
— Не только лицо, — одобрительно хмыкнул воин, — нрав тоже. Смелая ты. И сообразительная. Ишь, как ловко про оберег догадалась.
А Тайке вдруг пришла в голову еще одна дельная мысль:
— Эй, Гриня, — она повернулась к лешему, который уже успел поменяться поясами с кем-то из молодцев дивьей дружины и теперь с восторгом рассматривал медные бляшки на обновке. — Скажи-ка, а тогда, в подвале, Вьюжку кто попросил увести? Небось Радмила?
— Угу, — кивнул леший. — Сказала, мол, брат велел. Я ж не знал, что она вона какая тварюка!
— Да, она всех нас обманула, — Тайка вздохнула.
Ей вдруг стало очень обидно за Яромира. Тот так искренне верил сестре и любил ее всем сердцем. Искал по всему Дивнозёрью, пытался защитить от всего на свете… Страшно даже представить, каково ему теперь. Еще, небось, и от царя влетит за то, что Кощеевича упустил. И в Дивьем царстве наверняка будет новая война…
Она шмыгнула носом, развернула письмо и пробежалась глазами по строчкам. Бабушка писала, что волнуется и скучает. Говорила, что волшебное зеркало пока не починили, но царь Радосвет обещал показать его лучшим чародеям, и, возможно, им скоро удастся свидеться во снах. Справлялась, здорова ли внучка, хорошо ли кушает, тепло ли одевается…
Тайка сама не поняла, как вышло, что слезы вдруг закапали прямо на бересту. Она тоже скучала — так сильно, что и словами не передать.
Солнце совсем скрылось за деревьями, и в лесу начали сгущаться сизые сумерки. В траве зажглись светлячки — и откуда только взялись в это время года? Не иначе как кто-то из дивьих сотворил чары… Вся поляна мерцала и переливалась золотыми искорками.
Задумавшись о своем, Тайка вздрогнула, когда рядом с ней на траву опустился Яромир:
— Ну и о чем плачешь, дивья царевна?
— Я не плачу, — зачем-то соврала она. — Просто в глаз что-то попало.
Он не стал спорить, а вместо этого потрепал ее по волосам. Тайке пришлось закусить губу, чтобы не зарыдать в голос.
— Помнишь, я говорил, что хотел бы оставить тебе что-нибудь на память, — он взял ее руку и вложил в ладонь упругое перо симаргла, белое, как снег. — Вот, возьми. Помнится, прошлое ты потратила. Я не смогу всегда быть рядом, но если случится беда, позови Вьюжку, и он прилетит в тот же миг, где бы ты ни находилась.
— Спасибо, — Тайка нашла в себе силы улыбнуться. — Знаешь, у меня тоже есть для тебя подарок.
Она сняла с шеи монетку — тот самый медный пятак с дырочкой, который достался ей от бабушки.
— Ба говорит, он счастливый. Она с ним алгебру на пять написала.
Дивий воин наклонил голову, и Тайка надела монетку ему на шею.
— Да, вот еще что, — Яромир сунул руку в карман. — Мне кажется, он хочет остаться с тобой.
В его мозолистой ладони лежал стальной браслет, переливающийся синими и красными каменьями, и Тайка ахнула:
— Кладенец?!
— Он самый, — кивнул Яромир. — Во что угодно у меня превращается, только не в меч. А тебя слушается. Стало быть, тебе им и владеть.
Она взяла браслет, тот вмиг потеплел и превратился в змейку, которая обвилась вокруг Тайкиного запястья, закусила собственный хвост и окаменела. А может, только сделала вид.
— Ой. И как же теперь его снять?
— А ты не снимай, — посоветовал дивий воин. — Если хорошо попросишь, он сам спрячется. А волшебное оружие лучше всегда носить при себе. Мало ли что…
— Слушай, а тебе дома не влетит за все это? — Тайка всплеснула руками. — А то придешь такой — без пленника, без сестры, без кладенца… Хочешь, я бабушке письмо напишу и она попросит царя, чтобы тот тебя не ругал?
Яромир рассмеялся.
— Ругать? Царь? Ну ты и выдумщица. Еще скажи, в угол меня поставит.
— Ну, я просто спросила, — Тайка насупилась. — Не хочешь — не надо.
Он щелкнул ее по носу:
— А ну, не дуйся! А то решу, что ты не хочешь меня видеть, и больше не вернусь в Дивнозёрье.
— Ой, а ты собираешься вернуться? — Она схватила Яромира за рукав.
— Посмотрим, — он осторожно отстранился. — Пора нам прощаться, дивья царевна. Меня на той стороне уже заждались…
Тайке очень хотелось обнять его напоследок, но она так и не решилась.
* * *
Только после того, как Яромир с собаками и шестеро дивьих молодцев скрылись в вязовом дупле и золотой свет померк, она дала волю горьким слезам.
Пушок подлетел и обнял ее мягкими крыльями, Никифор сунул ей в карман горсть лесных орехов, а Гриня вертел головой и все повторял на разные лады:
— Ведьмушка, ну чо ты? Ну не плачь, родная. Все будет хорошо.
Глава тридцатая. Волшебство не заканчивается
Вся нечисть Дивнозёрья так ликовала, что вязовые дупла вновь открылись, что в последний день лета решили устроить праздник — с музыкой, песнями и танцами; но у Тайки совсем не было настроения что-то отмечать. Ну сами посудите, как идти на вечеринку с таким красным носом и опухшими глазами? К тому же завтра уже первое сентября, надо будет вставать рано. Каникулы кончились, пора и за ум браться.
Она вздохнула и, разбив пару яиц о край миски, принялась взбивать их с сахаром, чтобы сделать гренки. Аппетита совсем не было, но надо же хоть позавтракать…
Как только на всю кухню запахло жареным хлебом, в окно влетел Пушок — кажется, готовящуюся еду он мог почуять за пару километров.
— Привет, это тебе.
Тайка только сейчас заметила в его когтях георгины с лепестками, бордовыми у основания и белыми на кончиках.
— Какие красивые!
— Надо же завтра в школу с чем-то идти, — Пушок метнул букет в вазу (и даже попал!). — Я подумал, ты наверняка забудешь про цветы. У тебя же башка не тем забита.
— Угу.
У Тайки и правда все это из головы вылетело, не до того было. Она взяла вазу, чтобы налить туда воду, и коловерша последовал за ней к умывальнику.
— Не кисни, Тая. А то будешь, как бабка твоя, — вздыхать, охать и полвека ждать своего дивьего принца.
— Не говори ерунды, — Тайка брызнула водой ему прямо в морду. — Яромир никакой не принц. И я его не жду.
— Ой, вре-е-ешь, — Пушок показал ей язык и запел дразнилку: — Тили-тили-тесто, жених да невеста!
