Что дальше? Перевести внимание на себя и выдвинуть собственные требования.
А если пошлют? Нет, не должны. Отказать откажут. Но это потом, а сейчас:
– Буду благодарна, если вы вернётесь обратно и позволите мне доделать то, что я запланировала. Какие–то особые пожелания, Никита Владимирович? – заставляю себя в упор посмотреть на Соболева, очень надеясь, что он не опустится до шуток ниже пояса.
– Мне то же, что и Илье, – опирается он о столешницу, скрещивая руки на груди и склоняя голову на плечо.
Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что изменилось в его внешности. Он побрился и теперь остро очерченные скулы и подбородок придают его лицу более хищный вид.
Если он решит наблюдать за процессом, я всё спалю. . .
– Мы не будем мешать Марии Васильевне, – дарит облегчение все такой же спокойный голос Ильи Константиновича.
– Я не мешаю, я просто хочу поприсутствовать, – Соболев ещё шире расставляет ноги, надёжно упираясь ступнями в пол.
– Никита, у нас не так много времени до твоей сегодняшней проверки и логичнее будет начать её обсуждение прямо сейчас.
– Маша, – вздрагиваю от неожиданного появления рядом со мной Чернова, – а можно мне кофе с молоком и сахаром? Ненавижу эту горькую жижу.
– Да, конечно, – теряюсь я от его напора.
– Чернов, – Никита Владимирович так же быстро отрывается от своей опоры и становится практически вплотную с другой стороны от меня, – кофе из пакетика полностью удовлетворит твою потребность, как раз как ты любишь – три в одном!
Две руки принадлежащие двум разным людям одновременно ложатся мне на талию с обеих сторон.
– Илья Константинович, скажите им! – перехожу я на визгливый тон школьницы–малолетки, делая волну бедрами, пытаясь освободиться от их захвата.
Присвист Чернова и его же восхищенное "Маша! "
На Соболева я вообще не смотрю.
– У нас много работы, – бросает всего лишь одну фразу Воронов, но так, что всем в помещении становится понятен ее контекст – никаких возражений и вариантов.
Он разворачивается, скрываясь за дверью.
– В любом случае сегодня мы с тобой поговорим наедине, – все–таки не упускает возможности оставить за собой последнее слово Соболев, при этом Алексей успокаивающе машет мне рукой, показывая, что не стоит переживать по этому поводу.
Мда. . . не переживать. Упираюсь обеими ладонями о рабочую поверхность, прикидывая, что мне понадобится на три порции классики и кофе по–варшавски сваренный на молоке с ванилью, корицей и сахаром.
Хи, Алексей Сергеевич, и правда, мечта Ришки, кроме селфи и внешности им ещё можно будет поговорить о любимом виде кофе. Воспоминания о подруге расслабляют, позволяя выполнить свою работу на отлично. Возвращаюсь в кабинет я уже в приподнятом настроении и с вновь обретенной уверенностью, что смогу пережить выпавшие мне на долю эти непростые три месяца. Главное, не теряться!
Расставляю чашки перед боссами, что–то оживлённо обсуждавшими до моего прихода.
– Присаживайтесь, Мария Васильевна, –кивает мне в сторону свободного кресла по левую руку от него Воронов. – У нас для вас расписание, проверьте вашу почту. И сразу же после этой нашей беседы пройдите, пожалуйста, в отдел кадров.
– М–м–м, – издает тихий стон Алексей Сергеевич, сидящий слева уже от меня, – это. . . это реально божественно, – делится впечатлениями от моего кофе он.
Не могу сдержать улыбки, которая, кажется, растягивается от уха до уха через все мое лицо. И также мгновенно исчезает, когда я сталкиваюсь с холодными глазами Соболева, сидящего прямо напротив меня.
– Маша, я бы тоже хотел с тобой договориться, – чуть ли не мурчит довольный Алексей.
И теперь уже Никита Владимирович переходит на тот самый тон, который до этого использовал Воронов:
– У нас работа, Алексей!
Игнорирую, эту перепалку и, обращаясь к третьему участнику беседы, сообщаю свои требования. Сейчас или никогда!
– Илья Константинович, у меня две просьбы до того как я приступлю к исполнению своих обязанностей.
В кабинете моментально устанавливается идеальная тишина.
Стискиваю кулаки, продолжая:
– Во–первых, я хотела бы переговорить с Маргаритой Александровной, и чем скорее, тем лучше. В идеале до посещения отдела кадров, – выдыхаю, с тревогой осматривая мгновенно сосредоточившиеся лица начальства.
– А во–вторых? – все так же холодно, как и в реакции на Чернова, интересуется Соболев.
Собираюсь с силами и выдаю вторую часть своей просьбы:
– Если есть возможность, как–то вернуть Анатолия Кротова, это было бы просто чудесно!
– Кого? – непонимающе переспрашивает Алексей Сергеевич.
Воронов отводит глаза в сторону, начиная постукивать ручкой по столу.
Наши взгляды с Соболевым пересекаются. Игра желваками, мягкий, но уверенный поворот шеи из стороны в сторону, а затем вдруг его глаза, слегка прищурившись, начинают отсвечивать каким–то хитрым блеском.
– Вот об этом, Мария Васильевна, мы и поговорим с вами наедине, – поднимается из кресла он, добавляя: – С Марго вы также сможете побеседовать от меня, только у меня есть прямой номер. Идемте.
Глава 20
Никита
Опять этот испуганный взгляд, будто я собрался подвесить ее вверх ногами на последнем этаже небоскреба или сбросить в воду с привязанным к ногам камнем. . . Или что вероятнее, она успела освежить память роликом со Стелкиными откровениями, который все ещё гуляет по информационным сетям.
Ничего, цветочек, к правде путь порой тоже проходит через страх, зато лучше запоминается.
Показываю взглядом парням, чтобы не лезли.
Если Лёха и тут попробует продавить что–то своё, то придется разговаривать уже по–другому. А не хочется. Потому что все же пять лет общего дела и по сути действительно отличных, дружеских отношений – уже пройденная проверка на прочность.
Но второй месяц отсутствующие мягкие, всё сглаживающие замечания Марго и то, как умело она подавала информацию, собственно, выстраивая и поддерживая наши отношения, дают себя знать.
Чёрт! Я реально скучаю!
Илья подбадривающе кивает Аловой. Нет, ну на ее месте я бы тоже держался именно его.
Безмолвно ржу, представляя себя на её месте. Ну, во–первых, со мной бы точно не прокатил даже первый заход, когда Крапивин начал ей втюхивать про договор со мной. У меня этот козёл, мало того что взял бы меня на работу моментально, но ещё назначил бы надбавку за моральный ущерб. Себе бы я тоже объяснил, что к чему. . . Но это я. . . А цветочек. . .
– Пойдём. Не съем я тебя, – зачем–то добавляю я, допивая действительно вкусный, отлично приготовленный кофе.
