Вот так всегда, сколько бы ты ни участвовал в практических тренингах, жизнь обязательно подкинет тебе случай, где все будет, как в первый раз.
Но мне такого не надо! Ни первого, ни какого!
– Вот этого, – не беру, хватаю я себя в руки, пытаясь придать голосу побольше уверенности.
Наверное, без толку после того, как я хныкала до этого, но. . .
Он ещё секунд пять внимательно смотрит на меня, напрочь игнорируя дорогу и заставляя моё сердце сжаться и замереть в ожидании, а потом резко выворачивает руль влево, перехватывая его второй рукой и всё–таки освобождая моё колено.
Мы идеально вписываемся в поворот.
Выдыхаю.
Я прошла тест?. . И мы едем назад?. .
– Первый раз вижу, чтобы девушка, лишившись своего телефона, не впала в истерику, – хмыкает Соболев, начиная тормозить.
"Что?. . Какой телефон? Просто отвезите меня назад! " – бьюсь я в самой настоящей внутренней истерике, но вслух произношу следующее:
– Я могу всё с лёгкостью восстановить, Никита Владимирович. Работаю я обычно с планшетом.
Смешок в ответ.
Останавливается. Без единого слова выходит из машины, запирая меня внутри.
"Сбежать? Я бы могла выбить стекло? – скептически оцениваю я свои шансы. – А что дальше? От такого, как этот, не спрячешься. . . "
И как только я прихожу к этому неутешительному выводу, он возвращается, садясь в машину и протягивая мне мой телефон.
– Как вы?. . – запинаюсь я, осматривая свой девайс и не находя ни единого повреждения.
Довольная ухмылка без комментариев мне в ответ, и мы отправляемся назад.
Фу–у–ух. . . Облегчение. . .
До первого поворота.
Соболев опять выворачивает руль.
– Никита Владимирович! – шепчу я в очередном приступе паники.
– Прекрати шугаться, а четко и по существу объясни мне, что тебя не устраивает в моей фирме и. . . лично во мне?
– Э–э–э. . . – только и хватает меня на невнятное блеянье.
– Я жду, – произносит он тоном не терпящим возражений.
– Вы. . . Вы. . . Член. . .
– Что–о–о?! !
– ОПГ, – бегло договариваю я, жмуря глаза.
В ответ раздается его кашель и повторное уточнение:
– Кто?! !
– Бандит, Никита Владимирович. И мне бы о–о–очень не хотелось, – быстро шпарю я, чтобы не успеть растерять свой запал.
– Стоп, – затыкает меня он. – А теперь про меня в деталях. И не забудь, мой Аленький цветочек, про источник, откуда тобой были добыты столь ценные сведения.
Ришка, твою ж! ! ! – вспоминаю я свою подругу–болтушку.
*ОПГ – организованная преступная группа
И что ему говорить?
Ещё вчера после этой дурацкой встречи подумала, что нужно всё же разузнать, как у них обстоят сейчас дела. Ну ведь не стал бы Вячеслав Юрьевич просто так предлагать мне этот вариант? Не стал, но это доходит до меня только теперь. А вчера я реально посчитала это какой–то издёвкой, шуткой и предпочла поскорее выкинуть из памяти, чтобы этот нелепый эпизод не омрачал мне путь в фирму Крапивина.
И это действительно на меня не похоже. . .
Соболев повторно переводит свой взгляд с дороги на меня, требуя заявленного. В этом взгляде всё что угодно, кроме интереса.
Мне чертовски не хочется попасть под раздачу, но если я озвучу то, что рассказывала мне Арина, да ещё и в её манере. . . Мне точно не жить. . .
– Ну, долго мне ждать? – поторапливает меня Никита Владимирович. – Не стесняйся, говори, как есть, – ухмыляется он так, что мои коленки начинают нервно постукивать друг об друга.
– Э–э–э. . . – продолжаю я в стандартном ключе, – вы–ы–ы. . .
И тут ко мне приходит гениальная идея:
– Понимаете, Никита Владимирович, я мечтала о том, что буду работать в фирме Крапивина с тех пор, как увидела их потрясающий новый комплекс. Весь этот металл, стекло, высота, ничего подобного ни у кого до и ещё долго не будет после. Это как прикоснуться к будущему, стать его частью и иметь возможность менять настоящее, – захлебываясь от восторга, перевожу дыхание и замираю, сталкиваясь с разъяренными, потемневшими от гнева глазами. – Я это к тому, что любой другой вариант, кроме этого, вызвал бы у меня точно такую же реакцию, как на вашу фирму, – нервно оправдываюсь я, пытаясь исправить ситуацию.
– Если ты точно так же работаешь со всей информацией, как сейчас отвечаешь на конкретно поставленный вопрос, то мне вообще непонятно, как Славка рискнул рекомендовать тебя нам. Зато. . . – его губы растягиваются в ехидной усмешке, – понятно, почему тебе так рад Крапивин.
Пока я пытаюсь сообразить, что он имел в виду, Соболев озадаченно добавляет, сам для себя:
– Странно, но Славка ж вроде не по малолеткам? Или уже всё, деформация?
– Да как вы. . . – задыхаюсь от возмущения я.
А он, даже и не думая извиняться, бросает на меня уже точно оценивающий взгляд.
Вот тебе, хам:
– Да, я не хочу работать ни с вами, ни в вашей фирме. Я не собираюсь связываться со структурами, которые даже если и пытаются выглядеть пристойно, на деле же пользуются обычными криминальными способами ведения бизнеса, не желая меняться и перестраиваться. Я понимаю, Никита Владимирович, что дело, которое вы унаследовали от отца, и так неплохо функционировало, но мир развивается, на дворе уже скоро пойдет третий десяток двадцать первого века, а вы. . . Вы застряли в девяностых прошлого, и когда вам хотели помочь перевести всё на новый уровень. . .
Я не понимаю, откуда столько жестокости? – выдыхаю я, чувствуя, как сердце отчаянно барабанит в груди, предавая мне ещё больше храбрости. – Вы с вашими средствами и возможностями могли бы столько всего изменить! И лично о вас. . . Да, я вас боюсь, потому что помимо всех ваших бандитских разборок за сферу влияния, я знаю историю вашей невесты и то, чего ей стоило вырваться из ада, в котором вы её держали! Мужчина, который способен на такое, не. . .
– Я тебя понял, – его громоподобный голос обрубает мою возможность продолжать. – Из характеристики данной тебе наставником, я могу преспокойно вычеркнуть, по меньшей мере, три положительных пункта, которые заинтересовали меня в тебе в первую очередь. И это плохо, потому что либо он предоставил мне ложную информацию, либо ты настолько ловкая, что смогла обвести его вокруг пальца. . .
Этот его взгляд пугает меня ещё больше, потому что отдает заинтересованностью сумасшедшего учёного, желающего, во что бы то ни стало, докопаться до правды, неважно какой ценой.
– У нас три месяца, чтобы выяснить это. Или хватит одного дня? – задаёт он вопрос и, не дожидаясь моего ответа, до предела вдавливает педаль газа.
