– Алексей Сергеевич, – обращаюсь я к Чернову, когда мы, наконец–то, завершаем. – Если я правильно поняла, то на этой неделе должны быть предприняты беспрецедентные меры по обеспечению безопасности.
– Зачем? – светлые ресницы взлетают вверх, и я вновь тону в их небесной голубизне.
– Маша пообщалась с Кротовым, и он поделился с ней точными цифрами, – присоединяется к нашей беседе Никита. – И ты знаешь, меня это тоже начало беспокоить.
– Я соблюдаю весь протокол. Какие претензии? – голос Лёши в одно мгновение приобретает стальной оттенок, и он с вызовом смотрит на Соболева.
– Да? Ты ведь мне так и не ответил на вопрос, как провел Ришу на территорию комбината.
– Под мою личную ответственность.
– Это понятно. Почему не сообщили нам? Ты же понимаешь, Чернов, что на проходной все, кто был в курсе, уже безработные.
– Я знаю правила, не надо тыкать меня в них носом.
– Риша может быть очень убедительной, – пытаюсь я снизить градус беседы, но получается только хуже.
– Убедила? – с усмешкой спрашивает Никита Лёшу.
– Сделала всё, что мне было от неё нужно, – грубо отрезает Чернов и, обращаясь уже ко мне: – Маша, я зайду ближе к вечеру, чтобы окончательно сверить график.
Полминуты, и мы остаёмся одни.
– Зачем? – прерываю затянувшееся молчание я, пока Никита допивает кофе.
– Что? – поворачивается он ко мне. – Напомнил о халатности? – уточняет тему вопроса. – Ему полезно.
– Но можно же сделать это по–другому, – пытаюсь я сгладить острое остаточное впечатление от их стычки.
– Нет, Маша. Нельзя. Пошли, расскажу по дороге, – протягивает он мне руку, помогая встать из–за стола. Мы быстро спускаемся в гараж, Никита идёт немного позади и, когда я останавливаюсь перед дверью его машины, он отключает сигнализацию, но не отступает, а наоборот, делает шаг ко мне, чтобы открыть дверь.
Втягиваю воздух слишком поспешно и громко, словно боясь упустить момент, когда концентрация его аромата будет предельной.
Слышит. Чувствует. И через мгновение я оказываюсь прижата к нему спиной, а руки Никиты смыкаются на моей талии, заставляя оставаться на месте.
– Маша, – голос спокоен, но теплое дыхание задевает верхний край моего уха слишком часто. – О чём вы говорили с Ильёй, до того, как я вошёл в кабинет?
– Никита Вла. . .
– Никита, – прерывает он вновь мое обращение.
– Мы с вами договорились, что три месяца я просто работаю. Мне это нужно. Пожалуйста! Такой ответ будет у меня для всех.
– Маша, – переходит он на свистящий шёпот, – я не могу и. . . не хочу ждать три месяца.
– Правда? –с обидой вырывается мой вопрос. – А что так? – добавляю я уже с вызовом, проворачиваясь в его руках, чтобы посмотреть в лицо нетерпеливого господина Соболева.
– А вот так, – мгновенно обхватывает он моё лицо руками, целуя так, что у меня сначала исчезает ощущение собственного тела, а потом, кажется, и мозга. . .
Я становлюсь одним сплошным продолжением желания Никиты. . . Живым, вибрирующим, бесконечным. . .
– Я заберу тебя на эту неделю к себе, до конференции. Так всем будет спокойнее, – долетает до меня его голос через все ещё плотную завесу наваждения.
– Что? Нет! – протестую я, как только понимаю смысл его слов.
– Ты хочешь, чтобы со всей этой подготовкой мы переживали ещё и за тебя? – мастерски взывает он к моей совести.
– Если вопрос действительно стоит так остро, я могу пожить на территории комплекса. Лёша показывал мне уже готовые дома.
Захват резко усиливается.
– Нет.
– Почему?– пугаюсь я настолько резкой смены интонации.
– Потому что это предложил Лёша, – делает он акцент на имени, и я быстро закрываю глаза. – Вот поэтому никаких трёх месяцев. Знаю я Чернова, в первый же день начнет серенады под окнами распевать и в окно лезть. . . – раздражённо выдыхает Никита, подсаживает меня на сиденье и громко хлопает дверью.
– Никита, – пробую я зайти с другой стороны, когда машина трогается с места.
Босс подхватывает мою ладонь, плотно сжимает её в руке, удерживая на своем колене.
– Давай поговорим об этом ещё раз после конференции. А я обещаю быть предельно осторожной.
– Хорошо, – внезапно соглашается он. – Но возить тебя будет Макс. Машину сегодня оставишь на фирме. Во избежание.
– Договорились, – уступаю я, понимая, что и так всё обошлось малой кровью. Пока достаточно. – Никита, – добавляю чуть спустя, потому что движение в молчании и моя рука в его, начинают здорово нервировать. – А что за история? Про Чернова?
Быстрый, жёсткий взгляд на меня, и короткий вопрос:
– Что ты знаешь о Ниженской разборке? – спрашивает он, а я понимаю, что совсем не готова узнать сегодня ещё и эти подробности. . .
Глава 41
Никита
Вздрагивает. Значит, слышала. Было бы странно, если бы нет. И даже учитывая, что её отец на тот момент уже не работал в органах, подобные слухи расползлись мгновенно.
Размышляю над тем, насколько детально описывать произошедшее. По большому счёту, цветочку бы вообще о нем не знать, но ситуация такова, что лучше перестраховаться.
– Чернов–старший был партнёром моего отца. . . не основным. Не те мощности, не те деньги, но и от него кое–что зависело. Поэтому когда я решил реорганизовать бизнес, мне требовалось и его согласие. Он был против. Не только из–за финансов, поток которых на некоторое время значительно сократился бы. В общем к переводу дела на другой уровень.
И он нашел тех, кто пообещал при должном содействии не просто оставить всё, как есть, но позволить ему заработать больше.
Рука Маши, которую я весь обратный путь держу у себя на колене, вздрагивает.
– Он вас предал? – едва слышно спрашивает она.
– Нет. Он четко обозначил свою позицию, но не учел того, что у его новых партнёров могут быть свои интересы.
– И?. . – Маша пытается высвободить руку, судя по всему, для того, чтобы прикрыть ею рот.
Напоминаю себе, что она хоть и дочь оперативника, но все эти подробности ей нафиг не сдались.
– Они все переиграли и решили действовать через него, чтобы надавить на меня. Проблема в том, что Чернов–старший слишком переоценивал свою важность и поэтому, когда его попросили временно подтвердить свою лояльность и предоставить им гарант верности на время переговоров со мной, он отправил к ним. . .
– Лёшку! – Маше всё–таки удается вырвать у меня свою руку, и, из–за прижатых к лицу ладоней, видны только её глаза. – Но как он мог?! !
