Смотрит вверх, берет глубоко, задерживается, чувствуя задней стенкой горла головку, толкается еще сильнеё…
Ей не стыдно ни за одно ощущение, которое они делят на двоих, какую бы чушь кто ни нес.
Её взгляд и действия должны говорить об этом. Гаврила, кажется, понимает…
Опускает ладонь на ее голову, давит... Запрокидывает свою, стонет, толкаясь.
Всего несколько движений ртом навстречу его бедрам, и в такт с рокочущими вибрациями счастья Полина чувствует языком пряные выплески спермы.
* * *
– Отвезешь меня в Любичи? – по губам Полины нежно порхают подушечки мужских пальцев.
Во взгляде Гаврилы – бесконечная любовь и благодарность. Он привычно её боготворит.
Полина лежит на его груди на всё том же диване.
Они голые, но уже после душа.
К женской спине липнут влажные волосы. В бедро упирается дернувшийся член. Полина знает точно: он снова вспоминает, как ему было хорошо. Она готова повторить хоть сейчас. Между женских ног простреливает из-за воспоминания."Вкусный"...
Она вслух не говорит, но кончик её языка дразнит подушечку... Мужские глаза темнеют.
– Когда? – сейчас всё кажется до непозволительного простым. Головы пустые. Там нет страхов или сомнений.
– Завтра, – Полина и сама не знает – ещё просит или требует. Но знает – имеет право. А вот Гаврила не имеет права отказать.
– Отвезу.
Обещает, продолжая ласкать ее лицо пальцами. Пока Полина не ловит ладонь, не тянет к губам, не начинает целовать, как делает он.
Подушечки. Фаланги. Центр ладони…
Взгляд Гаврила с каждым новым поцелуем всё напряженней. Низ живота Полины снова тяжелеет. Исход любого их разговора ближайших дней неизбежен.
– Хочу посмотреть, где ты рос… На речку хочу... Пирогов тебе напеку... С чем ты любишь?
Это желание – максимально искреннее. Полине важно. Губы Гаврилы немного дрожат – он усмехается. Это настолько хороший знак, что Полино сердце поет. Ещё немного и она снова услышит «Полюшка»…
– С картошкой...
– С картошкой, значит...
Полина переворачивается на спину и обнимает ногой его бедро, когда Гаврила просит. Тянется за поцелуем…
– А ты мне детей родишь? – Слышит вопрос, из-за которого по телу дрожь. – Правда, родишь?
– Сколько скажешь – рожу.
Полине кажется, что обещает какая-то новая, незнакомая Поля. Но она самой же слишком нравится.
Она зажигает на лице Гаврилы неповторимую улыбку.
Он ей верит.
А она скорее умрет, чем доверие предаст.
Таких, как он, предавать нельзя. Иначе весь мир к чертям в ад.
Глава 24
От столицы до Любичей полтора часа езды по нелучшей дороге. Полина сидит на переднем, но теперь это уже не машина её отца, а Гаврилы.
Она сильно проигрывает длинному Мерсу. В ней не пахнет дорогой кожей и деревом. Зато в ней пахнет любовью.
В ней тоже можно забросить ноги, не пить кофе (ведь в руках девушки не кофейный стаканчик, а ведерко купленной чуть раньше малины), но с жадностью смотреть в окно…
На душе у Полины – опустошенно хорошо. Они с Варварой в переписке немного обновили план.
Им так понравилось на Санторини, что они продлили мини-отпуск на три дополнительных дня. Поменяли билеты. И теперь…
Чем себя займет Варвара, Полине категорически посрать. А себя она собирается занять Любичевским счастьем.
В их багажнике – продукты, которых хватит на неделю. На заднем купленные уже при въезде в деревню свежие овощи. Как объяснил Гаврила, местные выносят их на трассу и продают тем, кто в Любичи не завернет.
Кроме всего прочего, Гаврила взял сетку для гриля, угли и еще кучу вещей на все случаи жизни.
Вино, пиво, сидр.
Всё по списку, который составила она – чтобы готовить для него то, что не возникало желания ни для кого и никогда.
Точнее возникало, но Полина его душила по ненужности. А Гавриле нужна она и вся ее стряпня. Каждая мысль и сомнение.
Его к ней не только физиология тянет, хотя и она – немыслимо (у них в том же багажнике презервативов больше, чем еды, кажется), но и что-то большее.
Полина теребит крестик, неспешно пережевывая очередную кисло-сладкую ягоду.
Мандражирует немного, но больше в ожидании замирает.
Улыбается, когда ловит взгляд Гаврилы. Розовеет, ресницами хлопает…
Его желания не так-то сложно угадать. Исполнить тоже. Только сначала неплохо бы доехать.
Полина чувствует вибрацию на животе. Поднимает телефон, хмурится.
Звонит отец по Телеграму. Может важное что-то, может контролирует просто. Но отвечать Полине не хочется. Она скидывает, заходит в переписку с ним.
Бросает одно из своих старых пляжных фото, которые никогда ему не показывала – не интересовался.
Пишет:«Мы на пляже, па, тут шумно. У меня всё хорошо. Позже наберу».
Отправляет и сразу блокирует. За ложь ей не стыдно. И даже не страшно.
Как бы там ни было дальше, в эти дни её ничего не отвлечет. Ни одно сомненье не украдет ни секунды бесценного времени.
* * *
После того, как машина заехала в поселок, Полина смотрит по сторонам внимательней, всё подмечая.
Она не дикая, да и вокруг диковины тоже нет, но ей почему-то так интересно, что даже с открытым ртом…
Любичи выглядят довольно ухоженными. Дома, через один, даже можно назвать красивыми. Правда красота эта – особенная. А может просто непривычная для Полины.
За невысокими сетчатыми или дощатыми заборами самые настоящие сады. Стрелы мальв, кусты гортензий, водопадами спадающие по ограждениям розы…
Рядом с калитками – лавочки. На некоторых из них сидят женщины. В таких же цветочных платочках и одетые не по погоде тепло.
В голове мелькает: «кости мерзнут», а Полина даже не знает, откуда это взяла…
Её бабушки отдаленно не похожи на этих. Если мерзнут – едут в Дубай.
В какой-то момент машина сильно виляет под ругань Гаврилы сквозь зубы. Увлекшаяся Полина не сразу понимает, в чем проблема. Оказывается – под колеса бросилась собака…
– Вот придурок бешеный…
Гаврила произносит беззлобно, смотря на отдаляющуюся псину в боковое зеркало. А Полина назад – улыбаясь.
Обычный дворняжка. Худой и борзый.
– Я в магазин зайду, хорошо?
Гаврила спрашивает, уже остановившись на запыленной дороге. Поворачивается на своем сиденье и смотрит в глаза. По нему видно, что нервничает. Боится не произвести на Полину должного впечатления.
