Страшно хотеть такого, но вот сейчас Полина хочет.
Следит, как Гаврилу снова отвлекают. Как-то неожиданно. К тарзанке подходит мужчина в длиной черной рясе. Понятно, что это местный поп. Но он такой молодой…
Старше Гаврилы, конечно. Но высокий, статный…
Окликает, Гаврила поворачивается. Грозит, чтобы без него не прыгали, а потом отходит к мужчине.
Батюшка протягивает руку, Гаврила вкладывает свою. Пожимают, улыбаясь. Они даже щеками прижимаются…
Это, наверное, свидетельствует о большой близости, Полину даже мурашит. У нее абсолютный ноль знаний и опыта в духовных делах. Она бы к батюшке не рискнула прикоснуться из-за какого-то суеверного страха оскорбить. А Гаврила… Совсем другой.
Они говорят о чем-то, продолжая улыбаться.
Несколько раз Полина ловит взгляды на себе. Гаврилов – теплый. Батюшки – мимоходом скользящий. Хочется и на свои плечи что-то набросить, но опять же из суеверного страха оскорбить, спровоцированного незнанием, она сдерживается.
Признается себе же – не прочь была бы подслушать, но не судьба…
– А есть еще? – отвлекается, когда Полинка, дожевав, начинает ерзать… Куда в неё столько влезает – загадка. Но Полине льстит, что получилось вкусно. Дети дочиста всё смели. И ягоды, которые Гаврила сбегал-купил, тоже.
После речки пойдут домой. Мангал разожгут. Пожарят мясо и картошку запекут. Это они уже обсудили.
Полина достала один из последних оставшихся пирожков, вручила малышке, чтобы самой дальше облизать чуть липкие пальцы…
Очередное впечатление в бесконечную копилку нового. Грязный пляж. Чумазые дети. Пахнущая тиной слишком теплая вода… И счастье.
Вскинув на пригорок новый взгляд, Полина чуть покраснела. И Гаврила, и батюшка снова на неё смотрели. На сей раз внимательно оба. Оба же с улыбкой.
Незнакомый ей мужчина легко кивнул, не давая усомниться – ей, сказал что-то Гавриле… Губы того задрожали.
Один направился обратно к дороге, с которой сошел на ведшую к речке тропу. Гаврила – с холма вниз.
Полина следила за его приближением, замирая. Каждый раз заново влюблялась в манеру его движений.
Когда совсем рядом оказался – окончательно залюбовалась блестящими глазами и светлым-светлым лицом.
– Идем плавать.
Гаврила обратился, протягивая руку. Пока Полина обдумывала, скосил взгляд на малявку.
– Я пойду…
Которая оказалась посмелее. Тут же начала полотенце стягивать и пытаться запихнуть в рот недоеденный кусок разом.
– Ты мне за пацанами следи, хорошо? Чтобы без меня не прыгали. Доверяю тебе…
Полина понятия не имела откуда это в Гавриле, но он не просто любит детей. Он ихпонимает.
Маленькая Полина совсем не обижается. Наоборот – грудь расправляет. У нее впереди ответственное задание. Это интереснее, чем плавать.
Она готова отпустить Полину. И Полина тоже, кажется, готова…
Вкладывает в ладонь Гаврилы свои пальцы. Встает рывком, когда он дергает…
Тянет в сторону воды, не давая возможности передумать. Чуть медленней, когда они уже стоят по колено…
– Ты с батюшкой близко знаком? – реагируя на ее вопрос, Гаврила снова улыбается и смотрит лукаво.
Прижимает Полину к себе, в щеку целует…
С берега доносится счастливый визг. Такой же, как когда пацаны прыгали. Маленькая Полинка будто чувствует, что у взрослой схожие ощущения. Тоже счастьем изнутри взрывает.
– Тоже в детстве дружили.
Полине сложно поверить, что даже у людей в рясе когда-то было детство, но она кивает.
– О чем говорили? – спрашивает чуть нагло.
Гаврила опять улыбкой реагирует.
Тянет глубже, до ямки…
Детям сюда нельзя, а им – да.
Ноги теряют почву, вода укутывает до шеи.
Гаврила опять к себе прижимает, одной рукой держась на плаву, второй забрасывая на себя Полины ноги.
Она снова чувствует возбуждение. Но при детях – ничего неприличного. Разве что чуть потереться друг о друга под водой. Поцеловаться, дальше от берега отплывая, когда у Гаврилы освобождаются обе руки, а Полина обвивает его шею…
– Хочу тебя…
Парень признается, ныряя взглядом в Полины глаза. Она сглатывает. Тоже хочет, конечно же.
– Как хочешь?
Она провоцирует, радуясь искрам, которые тут же бьют из любимых глаз. Как только не хочет… И все получит, конечно. Только наедине останутся…
Она тянется к уху парня, шепчет всякое, обещая… Отрывается, в щеку целует нежно… Ластится…
– Так о чем говорили? – повторяет вопрос, пользуясь тем, что у Гаврилы, должно быть, меньше трезвости в уме сейчас. Может правду скажет…
– О тебе, – и он действительно отвечает, скользя уже по ее щеке носом. – Тебя в церковь приглашали зайти тоже.
Это странное предложение – мурашит. Будто важное очень… А если для Гаврилы важно – она согласна.
– Когда скажешь…
Полина обещает, становясь причиной новой улыбки. Они еще немного целуются здесь, на глубине, за камышами, на расстоянии от детских глаз. Потом же возвращаются с порозовевшими щеками и энтузиазмом, который надо выплескивать допустимыми в обществе детей способами.
Поэтому Полина берется плести девочкам красивые косички. Гаврила снова к тарзанке.
И невозможно разобраться, им уже сейчас невероятно хорошо или вечером будет еще лучше. Хотя зачем разбираться?
Посмотрят…
* * *
Деревенские дети провели с Гаврилой и Полиной весь день. После возвращения с озера Гаврила организовал им нехитрый душ, потянув из колодца шланг. Вода была холодной, напор сильным, но стоявший визг не давал усомниться – никто не в обиде.
Солнце жгло нещадно. Но никак не влияло на детский аппетит. Обещанное мясо с овощами они опять уминали так, будто не ели неделю.
Полине даже легче стало. Она окончательно убедилась, что дело не в голодной сельской жизни. Они просто так ведут себя, когда вкусно. Как коты, которым и лопнуть не страшно, лишь бы удовольствие в моменте.
Как ей самой хотелось бы жить.
После обеда Гаврила взялся косить траву во дворе. Полине нравилось и так – двор не казался заброшенным, но чуть более диким чем те, в которых постоянно живут. Но стоило Гавриле начать – обрадовалась, что не успела возразить.
Он внимательный и послушный. Не воспринял укол тёти Розы в штыки. Не пошел на глупый принцип. Нужно покосить – он косит.
Серп в детские руки парень не давал. Только следить разрешал. Старшим было интересно. Поле тоже. Потому что… Господи… Как же красиво.
