Его руки накрывают груди, ладони сжимают сильно, большие и указательные пальцы до боли соски…
Это всегда действует одинаково – Полина сильнее течет…
Сглатывает, чувствуя быстрое дыхание на виске, а еще как Гаврила выходит и толкается сильнее…
– Блять… Какая ж ты…
Он ей часто так говорит. Пусть и понятно, что дело не в ней, а в том, как сильно он любит.
Трахает, не жалея. Остро и по-звериному даже.
Так, что Полине приходится снова опереться о столешницу, теперь локтями, ныряя головой под верхний шкафчик…
Не прекращая двигаться, Гаврила прихватывает ее ногу под коленом и тянет вверх.
Это сильнее ее раскрывает, следующий его толчок – моментально глубже.
Он снова срывается с губ Полины вскриком, а Гаврилу заводит…
Звуки влажных шлепков практически сливаются в один бесконечный…
Она только условно стоит, хотя чувствует себя распластавшейся на столе. Нога подрагивает, а вжавшимся в столешницу животом острее чувствуются глубокие грубые проникновения.
Полина не сомневается – еще чуть-чуть и снова кончит. Ей горячо и даже больно, но в этой боли такой кайф...
Ноют соски, саднит между ног. Она готова царапать дерево, толкаясь навстречу его движениям…
Вместо этого – тянется назад, чтобы к телу его прикоснуться. Поворачивает голову, прося о поцелуе, а получив его, во второй раз взрывается, проезжаясь ногтями по коже…
Её протяжный стон тонет в поцелуе. Гаврила продолжает проникать в её тело, пока не выходит резко, с шипением…
Ему даже доводить себя не надо. Полина чувствует, как на её бедра и ягодицы сразу же попадают брызги, стекают…
Кухня моментально заполняется новым запахом. В ушах звенит, они одинаково часто и глубоко дышат.
Полина чувствует себя совсем бессильной. Одновременно с тем, как Гаврила отпускает её бедро, скатывается на пятки…
Близка к тому, чтобы на пол осесть, но Гаврила, как куклу, поднимает её на руки и несет.
Снова целует и снова в висок. Но теперь уже совсем иначе – нежно…
Чтобы не грохнуться в ванной, Полина придерживается за стеночку, пока Гаврила смывает следы. С неё и с себя.
– Нагрелась духовка, наверное…
Даже не верится, что после такой яркой страсти в нем практически сразу может включиться юморная легкость. Но всё именно так.
Руки нежно гладят Полину кожу, сгоняя со спины мыльную пену. Она ловит взгляд Гаврилы – а там веселые чертики.
– Мне так приятно было…
Но это веселье чуть сбивает Полино признание. Ей кажется важным озвучить. Гаврила продолжает бережно поливать её теплой водой, а Полина не останавливается.
– Не тормози себя со мной, хорошо?
Вместо того, чтобы кивнуть просто, Гаврила даже хмурится. Почему – Полина знает. Он её бережет больше, чем следовало бы. Их секс чаще нежный, чем вот такой, как только что. Гавриле кажется, такой может вызвать в ней шок и отторжение. Она же всё-таки правильная девочка. Не испорченная. Ей на судьбе была написана встреча с принцем. А принцы, наверное, не насаживают сзади, ругаясь грязно на ухо.
Но дело в том, что он ошибается. Ей в кайф всё, что в кайф ему. Чем больше свободы чувствует он, тем сильнее её удовольствие. Поэтому…
Смыв всю сперму, Гаврила выключает душ, снова на корточки приседает, снова гладит пальцами, губами прижимается…
После сегодняшнего тоже будут синяки. Они ей в радость.
– Хорошо, – Гаврила обещает, вскинув взгляд. Улыбается. И Поля тоже, кладет на его волосы ладонь. Чуть ерошит…
Её любимый душевный мальчик.
Такой многогранный Гаврила из Любичей.
* * *
Гаврила когда-то «пугал» Полину побудками с петухами. Оказалось же, в этом действительно нет ничего страшного. Перевернулся на другой бок и спишь… Если спать тебе дают.
В последний день в Любичах – нет.
Гаврила слишком красиво рассказывал о том, как круто купаться в речке на рассвете. Полина слишком привыкла к жадности в вопросе впечатлений. Хотела всего и побольше.
Спать она может и дома. А тут…
Гаврила встал чуть раньше. Сходил в душ, Полина слышала через приоткрытую дверь, что даже завтрак готовит на кухне. По ступенькам вверх крался насыщенный аромат кофе и деревенской яичницы. Кажется, это его фирменное блюдо наряду с бутербродами.
Эти мысли улыбнули. Дальше – его приближение.
Гаврила будил Полину нежно. Поцелуями и шепотом. Гладил, уговаривал, обещал…
А она до последнего держала глаза закрытыми, чтобы больше ласки заполучить.
Быстро позавтракав, они сели в машину. Нельзя сказать, что Любичи прямо спали, но на улице им не встретился никто. Полина думала, что поедут по тому же маршруту, по которому однажды шли с детьми, но Гаврила поехал дальше.
Уже за пределы деревни. По совсем разбитой дороге между этим и соседним селом, наверное.
Спускался по не больно-то пологому склону, постоянно придерживая Полю за руку. Галантный не потому, что выпускник Лондонской школы, а потому, что баб-Лампа мужчиной воспитала.
Они вышли на ещё один пляж, но от вида этого у Поли сперло дыхание. Может придумала себе, но кажется, он вышел из её сна.
Полина, как завороженная, делала шаг за шагом в сторону гладкой, укрытой туманом, воды…
По песку с камушками и веточками, скинув босоножки.
Оказавшись совсем близко – приседала и сама взялась гладить, улыбаясь…
Дурочка, воду гладит…
Встает резко, начинает одна за одной расстегивать пуговки сарафана. Согнав ткань с плеч, оглядывается и с улыбкой смотрит на Гаврилу…
У нее сердце выпрыгнуть готово, потому что всё именно так, как тогда.
Он даже не думает делать вид, что смотрел не на неё. Во все глаза. Привычно плотно, если они наедине.
Тянет вверх белую футболку, бросает на взятую с собой дорожную сумку.
– Купаться идешь? – идет, конечно, но Полина всё равно спрашивает.
Заканчивает расстегивать платье, отбрасывает на землю… Снова смотрит на воду, чувствуя свою же дрожь. Что дальше было – она не знает. Когда-то проснулась.
Но сейчас непременно переживет.
Тело Гаврилы прижимается к её телу сзади. Он обнимает, чуть толкает. Они вдвоем заходят в речку.
Шаг за шагом всё глубже.
Мужские губы прижаты к шее, целуют, не переставая. Пальцы гладят живот…
Полина закрывает глаза, наслаждаясь…
Не пугает ни холод воды, ни незнание дна.
