Целует. Одно блядское прикосновение, и снова все лампочки лопаются. И плевать, что секунды назад меня передернуло от происходящего. От взгляда ее и дрожи этой…
Арина всхлипывает, а потом несет уже ее.
Она точно срывается, не нужно быть экстрасенсом или психологом, чтобы это понимать.
— Тим, Тим… пожалуйста… я думала, что могу, я была уверена… — молотит бессвязно и плачет.
Сама меня обнимает. Жмется все ближе, обвивает шею руками, а потом скрещивает лодыжки за моей спиной.
— Я скучала. Я тоже скучала, — куда-то в мою шею бормочет.
Мир снова сужается до поцелуя. Медленного. Целомудренного. В жизни не думал, что все это снова повторится. Дежавю.
— Почему ты уехал? Зачем ты уехал? Я бы простила. Я бы все тогда простила…
Снова плачет.
Сглатываю. В горле ком. Все, что могу, это крепче прижимать Аринку к себе.
— Ариш…
— Ты безжалостен. Я думала, что… я… дура.
Тяну за подбородок. Целую. Она пытается что-то говорить, хватается за мои плечи. Всхлипывает.
Возвращаю нас на кровать и крепко прижимаю ее к себе в этом коконе из пледа.
А когда утром открываю глаза, понимаю, что в комнате ее нет…
Глава 10
* * *
Несколько секунд пялюсь на пустующую рядом подушку. Белоснежная наволочка все еще пахнет Аринкиными духами.
Она ушла. Сбежала от меня. Снова.
Не могу сказать, что удивлён, честно говоря, с самого начала ждал подобного исхода, это же Арина. Но когда столкнулся с этим в реальности, перетряхнуло.
Закрываю глаза. Темнота, вот что мне сейчас нужно. Темнота и тишина. Мыслительные процессы в моей голове замедлены. В слоу-мо прокручиваю все, что произошло сегодняшней ночью…
Она была на грани истерики. Каждый вздох, взгляд, все пронизано безнадегой и отчаянием. Я ощутил весь спектр убивающих ее эмоций на себе.
«Зачем ты уехал? Я бы простила. Я бы все тогда простила…»
До сих пор под пальцами ее дрожь ощущаю. Слова. Каждая буква на репите.
Легкие под завязку набиты дроблёным стеклом. Мелкая крошка вспарывает их изнутри, превращая дыхательный процесс в пытку. Вот-вот наступит кислородное голодание.
Прошлое сталкивается с настоящим.
Она отвечала мне этой ночью. Выплескивала боль по капле и реагировала на ласки. Кончила от моих пальцев. Мы вели себя, как изголодавшиеся друг по другу звери.
Эти два года ничего для нас не изменили. Любовь осталась не утолена…
Сползаю с кровати. Все еще подтормаживаю. Минуты три ищу футболку, которая все это время валяется на видном месте. Забираю тряпку со стула, надеваю уже в коридоре.
Вообще, стоит умыться или хотя бы посмотреть на себя в зеркало. В гостевой нет душевой, поэтому приходится спуститься вниз.
С лестницы прекрасно просматривается зона кухни, которая, к моему сожалению, не пустует.
Аринкина мать, как и сама она, тусуется там. Ульяна Артуровна у плиты, а моя Громова сидит за столом, подтянув колени к груди. Сегодня на ней малиновый спортивный костюм. Ощущение, что она в нем забаррикадировалась. Рукава практически скрывают пальцы, а ноги полностью утонули в широких штанинах.
— Доброе утро, — пробегаюсь ладонью по затылку.
Насчет доброго я, конечно, поспорил бы.
— Доброе. Водички?
Аринкина мать медленно разворачивается и хитро прищуривается, не без улыбки, конечно. В руке у нее деревянная лопатка, она там жарит что-то. Судя по запаху, блины какие-то…
— Ага, — киваю, прожигая Аринкин профиль взглядом. Она не повернулась и ни разу на меня не посмотрела.
Вот эта отрешенность уже не просто напрягает, а открыто бесит. Неужели второй раз на те же грабли? После ночи в клубе она с таким же фейсом ходила. Будто ничего не произошло.
— В холодильнике, на нижней полке, — снова Громова-старшая.
Чуть заторможенно киваю. Открываю холодильник и нетерпеливо сворачиваю крышку с пластиковой бутылки.
— Арин, поможешь мне?
— Конечно, мама.
Пока Ариша расставляет на столе тарелки, успеваю прижать задницу к стулу и осушить пол-литровую бутылку до донышка.
Когда тарелка приземляется и передо мной, инстинктивно вскидываю взгляд. Буквально секунды, на которые наши глаза сталкиваются, но этого хватает, чтобы заметить Аринкину нервозность.
Она отдергивает пальцы от края белоснежного фарфора и резко отворачивается.
Сама уже красная до кончиков ушей, взгляд прячет. Делает вид, что знать меня не знает.
— Всем приятного аппетита, — это снова теть Ульяна. Походу, в этом доме только с ней можно наладить нормальный контакт.
Что Аринка, что ее отец — те еще молчуны.
Лениво отковыриваю вилкой кусок от сырника и засовываю его в рот. Вкусовые рецепторы оживают, а вместе с ними и тошнота. Нет, пожалуй, никакая жрачка в меня сейчас не полезет. Делаю глоток сладкого кофе. Сам туда ложек пять сахара бахнул. Попускает.
Тишина уже давно стала звенящей. Слышны лишь негромкие удары столовых приборов о тарелки.
Громова гипнотизирует свою тарелку. А вот ее мать не без интереса переводит взгляд то на меня, то на дочь.
— Ты надолго вернулся?
Смотрю на Ульяну Артуровну и сразу киваю.
— Навсегда. У отца работать буду.
— Давно пора. Ходить строем явно не твое.
— Это да… Арин, передай джем, пожалуйста.
Аринка вздрагивает и быстро тянется к маленькой банке. В протянутую мной руку не отдает. Просто двигает ее по столу.
— Спасибо, — поджимаю губы, на которых вот-вот проступит усмешка.
Что, блядь, вообще происходит? Мне кто-нибудь объяснит?
Сжимаю в кулак вилку, абсолютно не замечая, как начинаю постукивать ей по столу.
— Так, детишки, у меня йога, поэтому я вынуждена вас покинуть. Арин, со стола не забудь убрать.
— Хорошо, — отзывается меланхолично и провожает мать взглядом.
Я же молча пялюсь на Громову. Распирает устроить скандал и вытрясти из нее ответы на свои вопросы. В реальности я этого, конечно, не делаю. Заливаю свое нетерпение кофе.
— Хорошо, что папы вчера не было дома. Он бы точно спустил тебя с лестницы.
Игнорирую выбранный ею тон. Плевать. Честно говоря, радует то, что она вообще со мной заговорила.
— Ага. В прошлый раз именно это и обещал, — криво улыбаюсь. — Прости за вчерашнее, если чем-то тебя обидел. Хотя на самом деле я не понимаю, чем… Что произошло?
