— Что придумал? — тактично возвращаю нас в реальность.
— До конца лета поживем на даче, потом вернемся в городскую квартиру. Я покажу отцу кое-какой проект, ты вернешься на учебу.
— Какой проект?
— Если выгорит — расскажу.
— Ну Тим, — дую губы, как настоящая кокетка, правда, Азарина этим не проймешь.
Он только улыбается шире, а потом, потом наступает. Разводит мои колени, скользит пальцами по бедрам, под халат, а когда обнаруживает, что трусов на мне нет, плотоядно улыбается.
— Врач сказал, что мне противопоказаны нагрузки, — прищуриваюсь и едва себя сдерживаю, чтобы не засмеяться.
— Я все, — шепотом, — сделаю за двоих.
Тим тянет поясок моего халата, а как только полы распахиваются, припадает губами к моей груди. Охаю от неожиданности, едва успевая упереться ладонями в раковину за собой.
* * *
Этим утром я просыпаюсь в качестве невесты.
На пальце кольцо, которое не растворилось за ночь, и, к счастью, в этот раз я не проспала еще один из важных моментов в жизни.
Вытягиваю руку перед лицом и выдыхаю. Тим сопит рядом, кажется, этой ночью я снова его вытолкала на самый край кровати. На часах около десяти. Родители уже часа два как встали.
Сегодня предстоит пройти еще одно препятствие — сообщить, что мы решили пожениться. Я даже предполагать не хочу, какой может быть реакция. Выбираюсь из кровати и иду в душ.
Взгляд приклеивается к раковине, а грудь огнем гореть начинает от одних только воспоминаний вчерашней ночи. Мурашки бегут по телу и сосредотачиваются в одной точке на затылке, поднимая волоски на голове дыбом.
Поджимаю пальчики на ногах и с улыбкой на лице переступаю бортик ванны. Когда включаю воду, проецирую вчерашние поцелуи, которыми Тим усыпал все мое тело. Ноги подкашиваются. Упираюсь ладошкой в прохладный, мокрый кафель. Выдыхаю.
Сколько таких сумасшедших ночей ждет нас впереди?
Когда выбираюсь из душа, Тим уже ходит по комнате и разговаривает с кем-то по телефону.
Быстренько надеваю шорты и майку, вывернувшись из полотенца, и плюхаюсь в кресло.
Азарин бросает телефон на стол, договорив. Смотрит при этом на мои ноги.
— Что? — приподнимаю бровь.
— Так. Задумался.
— Мы сегодня расскажем? — подтягиваю колени к груди, и Тим тут же кивает. — Тогда, наверное, за завтраком.
— Хочешь оставить нашего глубокоуважаемого Степана Арсеньевича голодным?
— Тим!
— Я в душ. Подождешь? Или, может, со мной…
— Иди уже, — показательно недовольничаю, наблюдая, как его задница, обтянутая боксерами, исчезает за дверью в ванную.
На кухню мы спускаемся где-то через полчаса.
Мама с папой как раз там. Судя по запаху и шуму, отец собрался пить кофе. Мама тянет сок.
— Доброе утро, — улыбаюсь и опускаюсь на стул. Тим садится рядом.
Руки я прячу, пока. И внутренне готовлюсь рассказать новость. Тим обхватывает мою ладонь, переплетает пальцы.
Мы пару секунд смотрим друг другу в глаза, а потом Азарин без всякой подготовки выдает:
— Мы хотим пожениться.
Папа, который только взял в руки с полки кружку, тут же роняет ее на пол.
Глава 36
Тим
Аринкина мать реагирует так, как я и ожидал. Поздравляет. Мы уже минут пять у двери топчемся, и она никак не может наобниматься то со мной, то с дочерью. При этом с энтузиазмом выспрашивает, когда мы решим с датой свадьбы, и третий раз за полчаса сжимает Аринкину руку с кольцом. Рассматривает.
Громов, мой будущий тесть, стоит, подперев стену плечом. На лице ни единой эмоции. Он, собственно, тоже отреагировал, как я и ожидал. Теперь вот даже лично меня проводить вызвался.
Аринка боязливо смотрит на отца, на что тот выдает:
— Мы просто поговорить.
Целую Аришу в губы, напоминая, что вечером за ней заеду, и выхожу во двор.
Степан Арсеньевич идет следом.
— Решился все-таки, — выдает, как только выходим из дома. — Чего-чего, но предложения я от тебя не ожидал.
— У меня других вариантов и не было.
— Вам по двадцать лет. Не спешите?
— Не спешим. Со штампом жизнь не заканчивается, вы вроде должны знать.
— Знаю.
— Ну вот.
— И когда свадьба?
— Определимся в ближайшее время, думаю.
Громов первым протягивает мне руку, которую я тут же пожимаю. Чувствую крепкий захват на своей ладони, и хочется глаза закатить.
— Если обидишь ее, — цедит сквозь зубы, — я тебе…
— Я сам себе. Не беспокойтесь. Такого никогда больше не произойдет. И, — несвойственно для себя медлю, потому что ни разу за все время не сказал ему то, что должен был сделать еще тогда, два года назад. — Извините меня. Я не хотел причинять ей боль, просто не знал, как поступить правильно в той ситуации.
Громов окидывает меня задумчивым взглядом, а потом ни с того ни с сего треплет ладонью по голове.
— Принимается, — кивает, и, кажется, на его лице даже появляется что-то похожее на улыбку. — Но только попробуй еще хоть раз…
Киваю и сую руки в карманы джинсов. Мы еще пару минут стоим на улице, за которые будущий тесть успевает заверить меня, что раз уж решили жениться, то всегда можем на них положиться и попросить помощи.
В такси сажусь на эмоциональном подъеме. В принципе, все прошло неплохо. Совсем не так, как я рассчитывал, конечно. Если говорить о самом предложении. Но назад не отмотать.
Арина снова всех на лопатки уложила, я думал вчера, раньше времени отъеду. Сложно оставаться с холодной головой, когда любимый тобой человек теряет сознание у тебя на глазах.
Пока еду на встречу с Кайсаровым, быстро заскочив домой за накопителем, перед глазами встает Аришино лицо. Столько у нее вчера эмоций было, когда она кольцо увидела…
Я его неделю выбирал. Все никак не мог определиться, а еще где-то глубоко внутри опасался, что она мне откажет. Пошлет с этой коробкой куда подальше…
Мое предложение не максимализм, а со всех сторон обдуманное решение, которое окончательно сформировалось в кальянной. Мы с Королевым на той неделе пересеклись в городе, завалились покурить и обсудить проект. Коснулись и его тогда еще предстоящей свадьбы.
Когда он говорил про Аньку, у него глаза горели. Мне кажется, я тогда окончательно понял, что современное табу на женитьбу в раннем возрасте не больше чем стереотип. Что изменится в нашей жизни, если мы распишемся в двадцать, а не в двадцать пять или тридцать?
