Глава 10
Ярким снарядом резиновый мяч полетел ему прямо в лицо. Сплёвывая скрипящий на зубах песок, Прохоров подскочил со скамьи, отыскивая диким взглядом своих врагов. Те в свою очередь с пронзительным визгом рассыпались в разные стороны, прочь с площадки, завидев страшного дядьку. Один из мальчиков, с нечастным видом выглядывал из-за ствола дерева, не сводя взгляда с игрушки.
– Ноги повыдёргиваю!.. – Анатолий пнул ботинком мяч в направлении спрятавшегося ребёнка.
Продолжая оттирать рукавом перепачканное лицо, он снова приложил к уху телефон.
– Кому ты там ноги выдёргивать собрался, Прохор? – усталый голос товарища зазвучал в динамике.
Анатолий с сожалением поглядел на удобную скамью, но не вернулся к ней. Теперь вышагивал вдоль неработающего фонтана и сосредоточенно рылся в кармане в поисках съедобного. На асфальт посыпались разноцветные обёртки от съеденных ранее конфет.
– Жрать охота… Сколько времени уже? – проворчал Прохоров, не отвечая на вопрос.
– Ты позвонил, чтобы сообщить мне о том, что никак не наешься? – голос Сиверина опасно повысился.
– Пху на тебя! Голод, это моя боль, брат. Я с этим я живу. Я, что сказать хотел…
– Ну?
– Зайди-ка ты на работу. Ненадолго так… – Анатолий громко прокашлялся в кулак.
– В чём дело, Прохор? – заподозрил неладное Максим.
– Ну-у-у… Одного из тех мужиков нашли.
– Давай подробнее!
– Макс. Просто иди туда, брат. Я подгребу скоро…
– Прохор! – Максим почти проорал в трубку, но Анатолий отключил телефон, озираясь по сторонам.
Он нервно стёр пальцами песчинки, прилипшие к мобильнику, и зло затолкал его в карман старых джинсов.
– Светусь! – Он широко помахал коллеге, показавшейся у ворот парка.
Светлана крутила на пальце кольцо связки ключей от машины, слушая их звон, и быстрее пошла к Прохорову.
– Он тебе тоже звонил? – Анатолий присоединился к ней, заглядывая в лицо.
Небольшая светлая прядь выбилась из её безупречно связанных волос. В другой раз Светлана немедленно заправила бы её, но сейчас даже не обратила внимания.
– Да. – Она спрятала руки в карманы светлого плаща, продолжая идти к машине.
– И?
– Толя, нам нужно опередить его.
От взгляда Светланы у Прохорова по спине побежали мурашки.
– Ты чё надумала, Свет? – он отшатнулся, как от чёрта.
– Я сейчас с экспертами говорила. У нас проблемы, Толя.
– Ну вот! Чё мне ничё никто не говорит? Чё не так с этим мужиком? Чё он там наплёл? – возмутился Анатолий.
– Толя, он уже ничего никому не наплетёт. Он был найден убитым.
– Твою ж…
– Одна пуля в шею. Ты меня понял, Толя?
***
На этот раз он взял машину. Максим уже минут десять как остановил её неподалёку от нужного здания. Он опустил подбородок на руки, сжимавшие руль, и смотрел на входные двери.
– Нашли… Нашли… И что? Прохор! – Максим зло ударил ладонями по рулю, и открыл дверцу машины.
Он быстро стянул душивший шарф, затем пальто, и зашвырнул их на заднее сиденье.
– Ну, Сиверин, – капитан ногой захлопнул блестящую дверцу. – проверим, насколько ты везучий.
Дождавшись зелёного света светофора, капитан пересёк дорогу. Не останавливаясь, он взбежал на крыльцо и толкнул широкую дверь.
– Нашли они… – Максим прошёл мимо большой стены в просторном помещении, по привычке постучав по стеклу дежурки.
Взъерошенный офицер, продолжая отвечать по телефону, махнул ему рукой, скорее прогоняя, чем приветствуя. Только улыбка, мелькнувшая на уставшем лице полицейского, позволила понять, что капитану были рады. Максим остановился у высокой кованой решётки, отгораживающей эту часть здания от лестничных пролётов и череды кабинетов, однообразных и унылых, тянувшихся по четырём этажам.
Когда дежурный пультом открыл железную дверь, Максим привычно побрёл на третий этаж. Уголовный розыск располагался именно там, и сегодня эти три пролёта казались восхождением на Эверест.
Уже на последних ступеньках, ставших внезапно вязкими как трясина, Сиверин услышал знакомые голоса. На этот раз ему не так повезло, как в лабораториях. Максим выровнял дыхание, затем шагнул в коридор. Двери почти всех кабинетов в нужном крыле были нараспашку. Сиверин ногой подтолкнул одну из них, мешавшую лучшему обзору. Один из коллег, едва замечая его, перебежал из одного кабинета в другой, заставляя Максима притормозить.
– Опа-на! С чистосердечным?
Капитан медленно повернулся к светлому небольшому помещению, служившему кабинетом нескольким коллегам. В висках застучало от ярости наполнившей его, но Максим сдержался.
– Сам пришёл? Сиверин, голуба моя! – Хворостин кинул на свой стол листок и ручку, широким жестом приглашая сесть и писать.
Максим молча поглядел на проступающий синяк на лице у мужчины, тщательно замазанный, видать пудрой жены. Уголок его губ скривился в презрительной улыбке. Коллега поднялся со скрипящего стула, отодвигая его ногой, и вышел из-за стола. Офицер так разнервничался, что его лицо покрыла отвратительная испарина.
– Давай, греби к полковнику. Что-то все ошалели сегодня с самого утра! – Хворостин с грохотом переставил пластиковую коробку с папками, мрачно поглядывая на капитана.
Максим задержался на мгновение и приподнял руку. Он хотел было расспросить о происходящем, но вовремя опомнился, покидая эту часть коридора. У кого он собрался спрашивать? Дверь кабинета начальника так же была настежь открыта.
– Ошалели, говоришь?.. – Максим достал телефон, с надеждой в последний раз набирая номер друга.
К огромному счастью, Анатолий наконец ответил. Сквозь шум он проорал, что уже совсем рядом.
– Я тебя убью… – Сиверин поднял голову, встречаясь взглядом с Виктором Ивановичем.
Полковник снял очки, поглядывая на подчинённого молча и хмуро. Максим оттянул ворот свитера, широко улыбаясь начальнику. Какого чёрта он улыбался? Нервы совсем ни к чёрту. У полковника дёрнулся уголок глаза, и он устало потёр его, кивком приглашая войти.
– Двери прикрой, Максим. – Виктор Иванович прошёл по кабинету, зафутболивая упавшую мимо урны бумажку, и остановился у окна.
Плохой сигнал… Капитан потянул дверь за ручку и закрыл её, не оборачиваясь. Теперь, когда она отгородила их от шума коридора и лишних взглядов, Сиверин встал, как и привык, не подходя условные три шага до стола.
Прочистив горло, он снова одёрнул свитер, теперь не зная, куда деть руки. Максим сжал их в кулаки и остался стоять в ожидании. Виктор Иванович повернулся к нему, сложил руки на груди и задумчиво сжимал ткань рукавов.
