Трейси, которая относилась к первоочередной категории целей, всегда боялась, что ее могут пристрелить по дороге в спортзал. Но большинство отрядов ЭС действовали за городом или в горах — в глухих местах, где могли спрятаться люди, не желающие эмигрировать и способные иметь детей.
Горстка каких-нибудь идиотов могла загубить тебе всю духовную эволюцию. Это было бы несправедливо.
Все остальные, миллионы душ — они уже веселились на грандиозном празднестве. На видео, переданном с Венеры, мелькали лица известных людей, которые достаточно настрадались на Земле, и им было уже не нужно возвращаться сюда и проживать еще одну жизнь. Там были Грейс Келли и Джим Моррисон. Джеки Кеннеди и Джон Леннон. Курт Кобейн. Это те, кого Ева узнала. Они все были там, на большой вечеринке, счастливые и молодые — навечно.
Среди покойных знаменитостей бродили вымершие животные: странствующие голубя, утконосы, гигантские дронты.
В теленовостях постоянно рассказывали о том, кто из известных людей только что эмигрировал. Их превозносили, ими восхищались. Если даже они, эти люди, кинозвезды и знаменитые рок-музыканты, смогли эмигрировать ради блага всего человечества… эти люди, у которых здесь было все: деньги, слава, талант… если смогли они, значит, смогут и все остальные.
В последнем номере журнала «Реорlе» былабольшая статья под названием: «Круиз в никуда». Несколько тысяч красивых, хорошо одетых людей — модельеров и супермоделей, магнатов программного обеспечения и профессиональных спортсменов, — сели на круизный лайнер «Королева Мария II» и пустились через Атлантический океан курсом на север, в поисках подходящего айсберга, — чтобы впилиться в него на полном ходу. Авиалайнеры бились о вершины гор. Туристические автобусы срывались со скал в океан. Здесь, в США, многие покупали себе специальный набор «В добрый путь». Их продавали в универмагах «Wal-Mart» и сети аптек «Rite Aid». В наборы первого поколения входили барбитураты, упакованные в пластиковый пакет. Пакеты надевались на голову и затягивались на шее шнурком. Потом появились жевательные таблетки с цианидом, со вкусом вишни. Многие эмигрировали прямо посреди магазина — не заплатив за набор, — и администрации «Wal-Mart» пришлось убрать эти наборы на кассу, вместе с сигаретами, так чтобы люди сначала платил. И только потом получали покупку. Каждые две-три минуты в торговом зале звучало обращение к покупателям, в котором их призывали проявить вежливость по отношению к другим покупателям и администрации универмага и не эмигрировать, находясь на территории магазина… Большое спасибо.
В самом начале некоторые пытались «продвинуть» метод, который они называли французским. Идея была такая: надо стерилизовать всех и каждого. Сперва предлагалось сделать всем хирургическую операцию, но это заняло бы слишком много времени. Потом родилась мысль облучать детородные органы направленной радиацией. Но к тому времени все врачи уже эмигрировали. Врачи ушли в первых рядах. Да, смерть была их врагом, но куда им без смерти? Без смерти им плохо. Им попросту нечего делать. А в отсутствие врачей людей облучали вахтеры и дворники. Люди получали ожоги. Потом вышла из строя система энергоснабжения. Конец.
К тому времени все красивые, модные люди уже эмигрировали, с шиком приняв цианид, растворенный в шампанском, на гламурных тусовках «Bon Voyage». Они брались за руки и прыгали с крыш небоскребов, прямо с террас роскошных пентхаусов. Люди, которые и так уже малость пресытились жизнью: кинозвезды, известные музыканты, прославленные спортсмены. Супермодели и миллиардеры от программного обеспечения, они ушли еще в первую неделю.
Каждый день Евин папа возвращался домой с работы и рассказывал, кто еще из сотрудников его фирмы ушел навсегда. И кто из соседей. Это было понятно сразу. Трава на лужайках у их домов явно требовала подстрижки. Газеты и письма копились на крыльце. Шторы в их окнах всегда оставались задернутыми, свет никогда не включался, и, проходя мимо дома, ты чувствовал густой сладковатый запах, как будто внутри гнили какие-то фрукты или мясо. Воздух буквально гудел от жужжания черных мух.
Таким был дом Фринков, который рядом с их домом. И дом напротив.
В первые две-три недели это было даже прикольно: Ларри уматывал в город и играл на электрогитаре перед пустым залом на сцене Гражданского театра. Ева бродила по пустынному торговому центру и брала что хотела, как у себя дома. Школа закрылась, и уже никогда — никогда — не откроется снова.
Но их отец… было видно, что он уже потерял интерес к Трейси. Их отец никогда не был силен в отношениях с женщинами по окончании первого романтического периода. В обычных условиях он начинал активно «ходить налево». Находил себе новую подругу из сослуживиц. Но сейчас он просто сидел перед теликом и смотрел запись, переданную с Венеры; смотрел очень внимательно, чуть ли не касаясь носом экрана, и особенно в тех местах, где можно было различить людей, этих красивых людей, которые все были как фотомодели, ходили голыми, валялись вповалку в траве или сплетались телами в длинные гирлянды. Слизывали друг с друга капли красного вина. И трахались, не опасаясь залета, нехороших болезней и Божьего гнева.
Трейси составляла список тех знаменитостей, с кем ей хотелось бы подружиться, когда их семейство окажется на Венере. На первом месте в этом списке стояла мать Тереза.
Теперь даже любящие мамаши поторапливали детишек и орали на них, чтобы те побыстрее допивали свое отравленное молоко, потому что хватит сидеть на жопе, давно пора перейти к следующей стадии духовной эволюции. Жизнь и смерть превратились в этапы, которые следовало миновать как можно скорее, наподобие того, как учителя гонят детишек из класса в класс, вплоть до выпускных экзаменов — независимо от того, чему они научились, а чему не научились. Большие гонки. Бешеная погоня за просветлением.
И вот, уже сидя в машине, Трейси читает охрипшим от дыма голосом:
— Когда начинается отмирание клеток сердечных клапанов, главные камеры сердца, называемые желудочками, начинают сбоить и уже не могут гнать кровь по телу…
Она кашляет и читает:
— Без притока крови мозг прекращает свою жизнедеятельность. Вы эмигрируете за считанные минуты. — Трейси захлопывает брошюрку. Конец.
Евин отец говорит:
— Прощай, планета Земля.
И Риски, бостонский терьер, облевывает все сиденье сырным попкорном.
Запах собачьей блевотины и чавканье Риски, который тут же все это съедает, — они гораздо противнее угарного газа.
Ларри глядит на сестру, вокруг его глаз размазана черная тушь. Он моргает, как будто в замедленной съемке, и говорит:
— Ева, выведи своего пса из машины. Пусть проблюется на улице.
Если вдруг Ева вернется, а их уже здесь не будет, говорит ей Отец, там, на кухне, лежит набор «В добрый путь». Он говорит, чтобы Ева не слишком задерживалась. Они будут ждать ее там, на большом празднике.
Евина будущая бывшая Мачеха говорит:
